- А к чему приводит расслоение в постиндустриальной общине? – спросила она.
- К инфренции, - ответил математик, - Это очень простая штука: конкуренция стилей жизни, с их интерференцией, смешением, разделением, взаимопроникновением. Это жизненный цикл динамичных переменных ценностей и обычаев постиндастриала.
Дядя Жосе наклонился к нему через стойку и негромко поинтересовался.
- Покормить твоих обормотов?
- Ага. И меня с женой тоже. Лично мне, кроме того, рюмочку самопального виски.
- Так, - сказала Симона, - наука выпивает для храбрости, я задам вопрос фантастике. Гисли, а как ты объяснишь то, что первый и пока единственный внеземной поселок - Лингам - состоит из коммунистов, и организован по коммунистическим принципам?
- А там не коммунизм, - ответил он, - Вернее, коммунизм, но не в том смысле, как у Ленина. У них на Лингаме, как выражаются этнографы, первобытный коммунизм.
- Подожди, Гисли! Какой же он первобытный, если это форпост прогресса?
- А вот такой же, какой действует внутри любой хорошей, сплоченной команды.
- Значит, - сказала Симона, - это не первобытный коммунизм, а командный.
- Ну, пусть будет командный, если тебе так больше нравится.
- Не мне так нравится, а так правильнее. И чем это не коммунизм по Ленину?
- Знаешь, - сказал Орквард, - Это уже политэкономия, это к доку Кватро.
Чинкл повернулся к дяде Жосе и негромко спросил.
- Слушай, тебе не кажется, что этот парень все время на меня грузит?
- Ну, - отозвался владелец таверны, наливая самогон в рюмку, - Писатели, они такие. Напишут, а мы потом расхлебываем. Вот, лет сто назад был такой писатель: Ницше. Написал до хрена, потом закрылся в сумасшедший дом, и показал всем fuck. Люди оглянуться не успели, а уже и Гитлер, и Сталин, и все такое. К нам сюда приперлись самураи со своим ебучим императором, потом на них налетели янки и забомбили их Японию своей атомной бомбой. А Ницше, как будто, не при чем. Он сначала сидел в своем сумасшедшем доме, а потом вообще умер, и ему не предъявишь. Во как…
- Но, - возразил Чинкл, - Гисли прогрессивный, и не прячется в сумасшедшем доме.
- Прогрессивный, - согласился дядя Жосе, передавая рюмку математику, - Но у него прогресс какой-то подозрительный. В начале там космос и наука, но потом приходит парень с пушкой, и дальше как всегда... У вас, у ученых, это называется: «Deja vu».
- Я тебя очень уважаю, дядя Жосе, - сказал Чинкл, касаясь губами рюмки и пробуя первую капельку напитка, - Но ты упускаешь важную деталь. Одно дело – парень с пушкой, как живой инструмент. Забрали такого парня в солдаты, дали ему пушку, поставили над ним капрала. Дальше: «бегом - вперед - стреляй». И не тебе, сраному холопу, решать, куда «вперед», в кого «стреляй», и на хрен это нужно. А другое дело, когда парень записался волонтером конкретного движения и взял пушку, потому что понимает, зачем это лично ему, почему он готов рисковать своей жизнью, и по каким мотивам он хочет отнять имущество, власть и жизнь у определенной группы людей.
- Это в теории, - пожилой тиморец вздохнул, - а по жизни, с пониманием бывает еще страшнее. Я иногда захожу в церковь и думаю: Боже, почему мы такие мудаки?
- И бог тебе что-нибудь отвечает? – полюбопытствовал Чинкл.
- Ничего не отвечает, - дядя Жосе снова вздохнул, - Боюсь, мы ему уже надоели…
Тем временем, Симона Сид раздразнила гренландца прямым утверждением, что ленинизм-маоизм - это светлое будущее колонизированного космоса.
- Ты все-все построила, прямо как Демосфен на агоре! Коллективизм, первобытный коммунизм, командный коммунизм, ленинизм с рогом изобилия, учение Мао верно, потому что всесильно… Или наоборот, не важно. А ты бывала на Элаусестере, у тех коммунистов, на драйве которых построено все твое рассуждение?
- Представь себе, бывала, и даже не один раз!
- Значит, бывала! И как тебе понравилось обходиться вообще без одежды, спать под деревом, и с огоньком заниматься сексом в интервалах между работой, едой, сном и креативом? Прекрасная штука: секс в коммунистической бригаде! Вы поработали на морском бульдозере, вышли на пляж, и погнали. А чего стесняться? Коллективизм!
- Секс это не главное, - возразила она.
- Да неужели?! - Орквард выпучил глаза, - А я тебе сейчас Энгельса процитирую! Он написал: «Любопытный факт: в каждом крупном революционном движении вопрос о «свободной любви» выступает на передний план»! Конец цитаты. Статья называется: «Книга Откровения», опубликована в 1883 году. Будешь спорить с классиком?
- Слово в слово так, - сообщил Чинкл, отвлекшись на миг от болтовни с дядей Жосе.
Симона явно не ждала такого подвоха от создателя диалектического и исторического материализма, соавтора «Манифеста компартии» 1848-го. Пришлось выкручиваться.
- На переднем плане, - сказала она. - Это значит не «самое главное», а скорее, то, что бросается в глаза. Примерно, как фасад дома. Ты согласен?
- Согласен. А ты согласна, что одинаковые дома должны иметь одинаковые фасады?
- А с чего ты взял, что фасады разные?
- С того, что я и Ленина читал, такой я вредный. По Ленину, свободная любовь - это антиобщественное явление, а в сексе нужно самоограничение и самодисциплина. Я наизусть не помню, но интернет под рукой. Можно найти, как он спорил с Инессой Арманд, которая говорила: «Love should be free, like drinking water from a glass»…
- Ленин… - неуверенно произнесла Симона, - Учитывал национально-культурную специфику. Там… Там было что-то с религией. Какая-то ортодоксальная секта…
- Брось ты! - перебил Орквард, и обратился к Ним Гоку, который сидел за одним из боковых столиков, - Товарищ комбриг, подтверди, что товарищ Ленин не стал бы цацкаться с какими-то сектантами, а поставил бы их, на хрен, к стенке, и все дела.
Ним Гок утвердительно кивнул и ровным четким голосом сообщил.
- Товарищ Ленин был абсолютно тверд в вопросе ликвидации убежденных врагов революции. Это одна из его многих заслуг перед историей. Но, великий лидер сам признавал, что может в чем-то ошибаться. В то время, ошибки в сложных вопросах марксизма были неизбежны. Не было достаточного опыта, и не могла быть дана его научная материалистическая интерпретация. Следует ориентироваться на практику, которая есть единственный критерий истины, и творчески развивать марксизм.
- Монументально! – объявила Скиппи, успевшая отобрать у зазевавшегося капрала телекамеру с микрофоном на штанге, и запечатлеть выступление комбрига.
- Почему ты всегда прикалываешься? - проворчал сидящий за ее спиной Даом Вад.
- Я, типа, серьезно, - сказала она, дружески хлопнув по плечу младшего командира спецназа, и боевого товарища по Замбези, - На этот раз меня реально торкнуло.
Пока происходили манипуляции с камерой, Симона успела сосредоточиться и найти удачный ответ.
- Гисли, ты меня совсем задавил интеллектом. Даже обидно. А, между прочим, наша революция еще только в начале пути. Мы пока что не реализовали все необходимые социально-культурные реформы.
- Это, как раз понятно, - гренландец улыбнулся и кивнул, - Вообще-то вы взяли очень крутой темп. Я поездил по вашей стране, и меня впечатлило. Я ожидал увидеть что-то вроде того, что увидел Уэллс в Советском союзе, когда приезжал туда в 1920-м. Это невеселая история. Красивые мечты, большей части которых заведомо суждено было остаться только мечтами… Обреченный проект. А у вас, по-моему, хорошие шансы.
- Наш проект… - четко и твердо произнес Ним Гок, подойдя к стойке, - Тоже был бы обречен, если бы мы были одиноки. Но мы опирались на плечи друзей. Как в бою: ты атакуешь, зная, что товарищи прикрывают твои фланги и тыл… Дядя Жосе, тебе не трудно сварить по-настоящему крепкий кофе?
- Будто, я не знаю, какой ты пьешь кофе! - владелец таверны хмыкнул в знак полной абсурдности предположения о том, что он не помнит вкусов постоянного клиента.
- О! – обрадовался Орквард, - Я тоже попрошу кофе и уступлю почетный табурет доку Кватро, а то колодцы моего интеллекта уже показали дно.