акая толстая?» - подумала шляпница, с интересом наблюдая, как жаба проглатывает. В её животе что-то негромко звякнуло, и сомнений больше не оставалось: жаба была и цыганкой, и копилкой одновременно. - Что ж, дорогуш-ква, - облизнулась она, - не сшила ту шляпку? Бери-ква её с собой, и попрыгали. - Но мне её завтра вручать джентльмену, - озадачилась Полли. - О том-то и речь. Во дворе было не очень темно: за решёткой калитки ярко горел фонарь, а луна посеребрила все лужи - они тоже как будто бы разгорелись. В орешнике сидел филин и громко ухал; когда Полли со шляпкой в руке прошла мимо, он проводил жабу тоскливым голодным взглядом, но даже не дёрнулся - цыганка спокойно продолжила прыгать у Полли в ногах. - Сюда, - изредка командовала она, уводя шляпницу дальше от дома, - поторопись, - подгоняла она. - Ещё долго? - До утра, - невозмутимо ответила жаба, и Полли подумала, что очень устанет, ведь едва перевалило за полночь. Они прошли через сад, мимо кофейного столика и гамака, в котором Оскар забыл свою книжку, вышли из задней двери и отправились вдоль по улице - ни одной души кроме них! - пока не достигли леса. Он не был дремуч, но Полли всё же боялась в нём заблудиться, потому и спросила: - Куда мы?.. - Иди-ква сюда, иди, - заманивала её жаба, то пропадая, то появляясь среди травы. - За мной иди-ква. И шляпница почему-то никак не могла ослушаться. Деревья стояли поодаль друг от друга, но были такие древние, что их кроны разрослись и закрыли небо. Лишь изредка на тропинку ложился свет, и Полли пробиралась почти на ощупь. Со временем ей показалось, что всё вокруг посерело, - должно быть, Полли просто привыкла. Впрочем, выйдя к поместью, стало ясно - это не Полли привыкла, а всё вокруг действительно переменилось: показалось вдруг солнце, роса выпала на цветы, а в воздухе повис аромат свежего и тёплого... утра. Не оставалось сомнений. - Мы так долго шли? - сдержанно поинтересовалась шляпница, хотя внутри у неё всё клокотало от переживаний. - Как обычно, - ответила цыганка и даже не квакнула. Больше незачем было спрашивать, потому что поместье было для Полли знакомо, впрочем, как и для любого жителя города. Вокруг дома с несколькими крылами и башенками был высажен красивый сад, над которым трудилась, наверное, целая дюжина слуг, а многие акры земли состояли из полей и холмов, рассечённых цепью речушек. Владения уходили далеко за горизонт, зато до парадной лестницы - рукою подать. Жаба, однако, минула подъездную дорогу и запрыгала в сторону гравийной тропинки, петляющей среди невысоких деревьев. Полли догадалась, что они не станут стучаться в дом, и ей стало немного совестно: в отличие от своего брата, она не любила прокрадываться в чужие сады. Но цыганка манила её за собой, мелькая в траве. «Делать нечего!» - смирилась шляпница и тоже свернула в сторону. Почти сразу же Полли заметила садовника, обрезающего розовые кусты, и напугано шмыгнула за деревья, в то время как жаба смело продолжила прыгать: старик не обратил на неё внимания. «Она же жаба, - справедливо рассудила шляпница, - в этом нет ничего необычного, если только она первая не заговорит». И Полли тихо прокралась мимо, а когда снова столкнулась с цыганкой, та, словно ничего не заметив, проворно квакнула вновь: - Идём-ква, идём! Таким образом они и добрались до окон столовой. А там оказалось, что все шторы - отдёрнуты, давно погашены лампы и уже сервирован стол, за которым и собрались обитатели дома. Полли застала их завтрак в самом разгаре. Людей было четверо, двух из которых Полли не знала, а двух других - знала отлично. По одну сторону стола расположилась та прелестная молодая особа, что заходила недавно в лавку, а по другую - такой же прелестный и молодой мистер Том. Они одинаково улыбались, очень похоже держали кофейные чашки - слегка отведя мизинец - и даже внешне как-то неуловимо напоминали один другую (и немного наоборот). Заметив их, Полли спряталась за фундук. - Смотри-ква, - подначила её жаба, прыгая прямо к окну. - Они ведь увидят! - шикнула Полли и с ужасом вообразила, как её находят в чужом саду. - Я здесь останусь. - Совсем не того, - обозвала цыганка и неведомой силой притянула шляпницу ближе, - они тебя не увидят (ква!), потому что их нет. Мистер Томас посмотрел в эту секунду прямо на Полли, и она обмерла в испуге, пока не сообразила, что джентльмен смотрит будто бы сквозь - то есть Полли для него незаметна. Прозрачна, как воздух. «Невзрачна, как небогатая шляпница», - горько подумала девушка. Мистер задумчиво отставил чашку на блюдце и, приосанившись, громко заметил: - Какое утро сегодня, дорогая! Девушка откинула рыжеватые букли назад и тоже посмотрела прямо на Полли. - Дивное, дорогой! - Вы можете прокатиться с детьми до города, - заметил толстый мужчина, сидящий по правую руку от Томаса. У него были золотистые бакенбарды и роскошные седые усы - на них собирались все крошки. - Я давно не катался, - воодушевился Томас. - Эти ролс-ройсы наводнили все улицы - я и забыл, что такое сидеть в седле. Ты поедешь со мной? - спросил он красавицу. Так фамильярно, как можно говорить только с семьёй. Теперь Полли всё поняла - это же чужое будущее, вот что! Жаба привела её в дом, который ждёт мистера Тома через несколько лет (а может, и раньше). Убедившись, что её точно не видят, шляпница любопытно примкнула к окну. - Мы приладим другое седло, не дамское, - тем временем уговаривал Том. - И как раз попадём на праздник. - Не поедешь с ним, так он поскачет в ту лавочку, - и теперь Полли пришлось скосить глаза так, чтобы разглядеть говорившую - та сидела по левую сторону от юной особы и, кажется, тоже была с золотом в волосах. - Где она, говоришь? Лавчонка за Фокс-стрит... - Это они про тебя, - услужливо квакнула в ухо Цыганка. - Да, очень милая лавка, - почему-то смутился Том. - И милая шляпница, - шепеляво поддакнул знакомый голос, и не без удивления Полли увидела, что в зале появился никто иной как... - Оскар! - вскричала она и больно стукнулась лбом о стекло. - Это фундук осыпается, - заметил усатый мужчина и, широко улыбаясь, подозвал мальчонку к себе. На Оскаре была чистенькая отутюженная рубашка, колпак поварёнка, а в руках - огромный круглый поднос. - Ты опоздал, дорогой, - по-доброму пожурила его дама, которую толком не разглядеть, - мы только что выпили. - Круассаны не опаздывают, - со знанием дела возразил Оскар. Он был наглым, как и всегда, но все члены семьи относились к нему по-доброму. - Милая шляпница, говоришь? - стала расспрашивать леди. Тут Полли стало не по себе. - А зачем он ко мне ездит? - робко обратилась она к своей спутнице, вальяжно лежащей на подоконнике. - Это ты-ква скажи! Теперь почему-то смутилась Полли. Сейчас понятно - она мастерит для них шляпку, а в будущем-то зачем? - Это моя сестра, - выбалтывал Оскар без остановки. - Она шьёт шляпки также хорошо, как я пеку круассаны. - Но ты их только разносишь, - сдерживая улыбку, возразил мистер Том. - Конечно же, я кое-что и пеку. - Фантазёр! Все рассмеялись, а Полли похолодела от своих мыслей и даже забыла, что хотела пойти вслед за Оскаром и увидеть, чем он тут занимается; оттолкнувшись, она развернулась и полезла через розовые кусты - подальше от дома. - Ну? - допытывалась цыганка, в прыжке подлетая почти к лицу. - Ну? - А что это значит? - Ну-ну-ну? - Что все довольны и счастливы за этим столом? - Ну-ну? - И меня там нет и быть не должно? - Ну! - И Оскар! Этот мальчишка!.. Полли летела прочь по витиеватым садовым тропинкам и между шпалер винограда, продираясь сквозь заросли болиголова - ближе к лесу, откуда пришла. Ей казалось, она вне себя от обиды, а потом она поняла, что ей просто безумно грустно. И когда вокруг снова стемнело, а под ногами захрустел мох, шляпница остановилась. - Зачем ты мне всё это показала? - напала она на жабу, а потом закрыла лицо руками и разревелась, как маленькая. - Я и сама знаю, что такое невзрачная шляпница для джентльмена! Ты жестокая! Злая и подлая жаба! Цыганка продолжила скакать вокруг, но её глаза стали больше - и злее, а желтоватый язык вывалился из пасти. С каждым прыжком монеты внутри неё громко звенели, и вскоре в лесу не осталось ни единого звука, только неприятные: «звяк» и «квак». Сквозь слёзы шляпница разглядела, как своим языком жаба слизнула с неба луну, и лес утонул в непроглядной кромешной тьме. Это была не ночь - Полли любила ночи! - это было другое: неправильное. Словно весь мир ухнул в колодец. Шляпница отшатнулась, зацепила плечом беснующуюся цыганку, а затем стукнулась оземь, ногой угодив в чью-то норку. Поняв, что угодила не только в норку, но и в историю, Полли перестала жалеть себя и постаралась подняться. Тем временем жаба снова расквакалась: - И если ты поверишь мне, то - ква-а! - придушу! Полли зажмурилась и почувствовала длинный язык, обматывающий её с головы до ног, закручивающий в кокон - язык прочнее бечёвки, прочнее стальных оков! Никогда в жизни с Полли не случалось ничего страшнее. Недошитая шляпка упала в грязь, а жаба затягивала свои узлы всё туже и туже: - Верь-ква мне! Верь-ква мне! - твердил её голос, летающий вокруг Полли, как птица. - Просто верь-ква мне! И её слова, казалось, были такими же прочными, как язык. Но Полли зажмурил