Рассудив, что для занятий законотворческой деятельностью желательно иметь юридическое образование (опыт октябрьской революции в России продемонстрировал, что это условие необязательное), Давид решил поступить на юридический факультет Стамбульского университета. Первое препятствие — вступительные экзамены: абитуриент должен продемонстрировать знание государственных языков, турецкого и арабского. Денег на частные уроки не было. Несмотря на периодические денежные переводы из Плоньска, Давид с трудом выстраивал свой бюджет. Амбициозные планы оставались мечтой.
Неожиданное предложение, сделанное однопартийцами, застало его врасплох. Палестинское отделение «Поалей Цион» (Давид по-прежнему состоял в его руководстве) в середине 1910 года задумало издавать партийную газету — «Ха-ахдут» («Единство»). Редактором назначен был Ицхак Бен-Цви[9]. Подбирая сотрудников, он вспомнил, что Давид Грин прекрасно владеет ивритом — таковых в партии было немного — и предложил ему попробовать себя в новом качестве. Давид удивился и начал отказываться:
— О чем я должен писать? Я не знаю, как писать. Я никогда не писал…
Редакция газеты «Единство».
В первом ряду в центре — Бен-Гурион, справа — Бен-Цви, первый премьер-министр и второй президент Израиля.
Бен-Цви это не смутило: ему требовался единомышленник, умеющий писать на иврите. Он продолжил уговоры, и Давид уступил, переехал в Иерусалим и в бедном районе города снял в полуподвальном помещении комнату, ставшую одновременно рабочим кабинетом, столовой и спальней. Третьим членом редколлегии была молодая девушка, Рашель Янаит, до репатриации — Голда Лишанская, приехавшая из украинского города Малин. В будущем она стала женой Бен-Цви.
Работа в газете свяжет их на всю жизнь. Когда в сороковых годах Полина, жена Давида, небезосновательно заподозрит мужа в измене и будет ездить за помощью к Ицхаку и Рашель, угрожая, что покончит жизнь самоубийством, — те, зная о его самой сильной и длительной влюбленности, длившейся более двадцати лет (к англичанке Дорис Мэй, секретарше Хаима Вейцмана, с которой Давид познакомился в Лондоне в тридцатые годы) — будут объяснять ей, что на первом месте у него общественная работа. Ицхаку, говорила Рашель, понадобилось 10 лет, чтобы в 1918 году, вернувшись в Палестину солдатом Еврейского легиона, сделать ей предложение (они были знакомы еще с момента ее репатриации и в 1909 году основали гимназию в пригороде Иерусалима, в которой оба учительствовали).
Для первого номера (газета была ежемесячной) Давид Грин написал две статьи. Для второго номера, как тогда было принято, он избрал себе псевдоним — «Бен-Гурион», духовно связав себя с Иудой Бен-Гуром, вымышленным литературно-киношным героем еврейского сопротивления против римлян. Роман американского писателя Лью Уоллеса «Бен-Гур: история Христа», экранизированный Голливудом[10], имел неимоверный успех. Бен-Гур в переводе на иврит — Бен-Гурион. Постепенно литературный псевдоним стал для него настоящей фамилией.
Подготовка к поступлению в университет заняла два года и проходила «без отрыва от производства» — Давид продолжал работать в газете. Позже этот период своей жизни он назовет «политической учебой».
В августе 1911-го Бен-Цви и Бен-Гуриона избрали делегатами Палестины на 10-й Сионистский конгресс и на 3-ю Всемирную конференцию «Поалей Цион». К этому времени у них сложилось собственное видение развитие ишува: на конгресс и на конференцию они приехали с убеждением, что ни одна зарубежная сионистская организация не может диктовать палестинским рабочим, как им следует поступать в том или ином случае. Их объявили сепаратистами, но они были непреклонны: диаспора не может командовать палестинскими евреями. Хотите принимать деятельное участие в жизни ишува — репатриируйтесь.
Вернувшись в Палестину, друзья продолжили подготовку к вступительным экзаменам. Наслушавшись обещаний младотурков, они увлеклись идеей оттоманизации и решили отказаться от российского гражданства.
По прошествии ста лет негоже вешать ярлыки, говорить о юношеской недальновидности или временном помутнении разума. То, что сегодня кажется очевидным, столетие назад выглядело иначе. Палестина была частью Османской империи так же, как Польша входила в состав Российской, и для друзей не имело значения, чьими подданными считаться. Но, возможно, демонстрируя лояльность и агитируя за принятие турецкого гражданства, зная о массовых убийствах армян в 1894–1896 годах, будущие юристы пытались защитить ишув от погромов. ВСалониках, в августе 1910-го, Талаат-бей, член кабинета министров, сурово предупредил: «По конституции все турецкие подданные — как мусульмане, так и христиане — равны перед законом. Но вы сами понимаете, что это неосуществимо. Эта идея идет вразрез с шариатом. Ей противится наше прошлое… В Турции может быть речь о равенстве перед законом лишь тогда, когда будет закончена оттоманизация всех элементов населения»[11].
Оттоманизация, по мысли младотурок, означала принятие ислама — только в этом случае они обещали равноправие христианам.
Мысли об оттоманизации возникли у Бен-Гуриона перед Первой мировой войной. У Жаботинского было одно виденье ситуации в регионе, у Бен-Гуриона — иное. Один раз и навсегда уяснил, несмотря на общие корни: «с кузеном нашим Измаилом» у нас нет ничего общего, другой — намеревался принять турецкое гражданство и стать поданным султана. Ведь в речи Талаат-бея четко прослеживается мысль: противящиеся оттоманизации должны быть истреблены.
Подготовка к вступительным экзаменам протекала медленно. Давид с трудом сводил концы с концами и не мог потянуть частные уроки — в отличие от Жаботинского, «кормившегося» литературным трудом, его заработков едва хватало на жизнь. Ему вновь пришлось обратиться к отцу за финансовой помощью.
Авигдор Грин гордился своим сыном. Поскольку одна из его дочерей вышла замуж за богатого купца и снялась с отцовского довольствия, у него появилась возможность ежемесячно высылать гы ну деньги на обучение. Осень 1911 года Давид встретил в Салопиках, в греческом портовом городе, в котором имелась большая еврейская община (жизнь в Салониках была дешевле, чем в Палестине), и приступил к интенсивным частным урокам, включавшим изучение турецкого и арабского языков и Корана. Это продолжалось около года.
Чем же занят был Жаботинский, пока Бен-Гурион, имея, как ему казалось, ясную цель в жизни, готовился к поступлению в университет? Он был на перепутье…
Жаботинский: на перепутье
Зеев Жаботинский,
поэт и журналист, 1910 г.
Словами «на перепутье» озаглавил Жаботинский отрезок своей жизни с лета 1910-го до начала Первой мировой войны, прожитый первые два года в Одессе, а затем в Петербурге.
В 1910 году ему исполнилось 30 лет. На тридцатилетие жена сделала мужу подарок: 26 декабря у супругов родился сын Ари-Тодрос (Теодор), будущий член Кнесета первого созыва. Второе имя было дано ему в честь Теодора Герцля.
Этот период Жаботинский мог бы озаглавить как «Борьба за возрождение иврита». С сыном, чтобы этот язык с рождения стал для него родным, он разговаривал только на иврите. Впоследствии Жаботинский писал: «Не хочу преувеличивать, но если бы у меня родился второй сын, я назвал бы его «Иври-Ани», в переводе: «Я еврей, говорящий на иврите».
В Одессе Жаботинский вернулся к литературе. С помощью Бялика, соседа по даче, он закончил перевод на русский язык его стихов, и Зальцман издал их отдельным сборником, выдержавшим семь изданий тиражом в 35 тысяч экземпляров[12]. Жаботинский, отмечая успех стихотворного сборника и отдавая дань уважения Бялику, признался позднее, что «почти ни одна из моих книг не удостоилась переиздания».
9
Ицхак Бен-Цви — Ицхок Шимшелевич, уроженец Полтавы (14.10.1884 — 23.4.1963) — второй президент государства Израиль, с 16 декабря 1952 по 23 апреля 1963 года.
10
Роман Лью Уоллеса
11
12
Соломон Зальцман, в сионизме ставший «крестным отцом» Жаботинского, в 1925 году переехал в Тель-Авив, где в 1936 году издал на иврите однотомник его сочинений.