Ниса и Атилия обсуждают сериалы, и оказывается, что вкусы у них похожи.
— У нас передают ваши сериалы, но все время лажают с переводом. А еще бывает смешно, когда парфянские бандиты у нас вдруг оказываются из Кемета.
Офелла и папа говорят о политике и о том, что еще нужно сделать, чтобы преодолеть неравенство. Оно все еще остается большим, потому что такие вещи не исчезают за двадцать лет, и потому что за равенство нужно непрерывно бороться.
— Это не естественное состояние человечества, — говорит папа. — Мы стремимся к установлению иерархии, такова наша природа. Мы должны бороться за равенство. Однажды мы научились бороться за цивилизацию, обуздав инстинкты. Теперь нам предстоит поворот от человеческой природы ничуть не менее серьезный. Поэтому мы не должны строить новую иерархию, где угнетатели становятся на место угнетаемых. Мы должны разрушить эту систему в принципе. Это долго. Но это приведет нас к миру по-настоящему справедливому.
А я иногда протягиваю руку и касаюсь ножом одной из лапочек над моей головой. Она синяя, и от ее света нож кажется льдинкой из мультфильма. Я ловлю случайные фразы и соотношу с огоньками надо мной.
Когда говорит мама, я ищу золотые огоньки, когда говорит папа — красные, когда говорит Атилия — синие, а когда Офелла — розовые. Когда говорит Юстиниан, я смотрю на зеленые огоньки, а черных огоньков для Нисы нет, поэтому я ищу белые.
Это хорошая игра, она не скучная и помогает мне слушать много разговоров одновременно.
Мы расходимся далеко за полночь. Папа не любит чужих во дворце, но мои друзья ему теперь совсем не чужие, и это здорово.
Когда мы выходим из столовой, я говорю Нисе, Офелле и Юстиниану:
— Спокойной ночи, ребята. Спасибо, что пришли!
И еще говорю только Офелле:
— И здорово, что тебе понравились мама и папа.
— Ты серьезно? — спрашивает Офелла, ровно таким образом, что я понимаю, сейчас она будет очень и очень зла. Может, папа что-то не так сказал? Она не таким его себе представляла?
Но оказывается, что Офелла выражает радость точно так же, как и злость, только когда радуется, еще и подпрыгивает. Пайетки на ее балетках ловят и отпускают свет.
— Они самые лучшие люди на земле! И я встретилась с ними! Твой отец даже еще лучше, чем я себе представляла!
Потом она добавляет:
— Хотя и более странный, чем я себе представляла. Вообще-то таким ему и нужно быть согласно его природе, странно, что я об этом не думала! Но все равно, это невероятно! Я в императорском дворце! Все по-настоящему! Я буду спать во дворце! Проснусь во дворце!
— Не проснешься, — говорит Юстиниан. — Если твое сердечко разорвется от восторга, дорогая.
— Ты ей просто завидуешь, — говорю я.
— Вообще-то я тоже остаюсь.
— Но ты не испытываешь от этого такой радости, потому-то тебе и завидно.
— Ты раскрыл мои карты, дорогой.
— У тебя нет карт.
— У тебя нет понимания метафорической природы языка!
— Прекратите! — говорит Офелла. — Я в полном восторге, поэтому прекратите ругаться! Мне срочно нужно покурить!
Ниса все это время молчит, и только когда Офелла говорит, что хочет покурить, вскидывается.
— Я с тобой.
— Ты же не куришь, — говорю я.
— Я хочу подышать дымом.
Мне это кажется странным, но кто я такой, чтобы судить, хочется ли человеку сидеть в клубах дыма, испускаемых клубничными сигаретами Офеллы.
— Спокойной ночи, ребята, — говорю я. — Кроме тебя, Ниса. Ты приходи, потому что мы живем вместе. Хотя если я уже буду спать, то и тебе спокойной ночи.
Офелла качает головой, а Юстиниан отправляет мне воздушный поцелуй. Я бы предпочел, чтобы все было наоборот, но жизнь нужно принимать такой, какая она есть (теперь я знаю: кроме тех случаев, когда в опасности те, кого ты любишь).
Сначала я жду Нису в комнате, думая, что нужно поговорить с ней. Она весь вечер странная, неразговорчивая, то веселая, а то грустная. Может, ей одиноко. А, может, она все думает о том, как мы решим нашу проблему. Например, смотрит на моих родителей и представляет, как убьет меня, и оттого ей страшно и печально.
Потом я ухожу мыться, думая, что Ниса и Офелла заболтались. Потом я выхожу, расслабленный от горячей воды, и обнаруживаю, что Нисы все еще нет. Я ложусь в кровать, некоторое время смотрю в потолок, а потом мои внутренние часы сообщают мне, что на самом деле прошло очень много времени.
Мои внутренние часы не очень точные, вот почему они так сообщают. Я собираюсь зайти к Офелле, чтобы посмотреть, не в ее ли комнате заночевала Ниса ради разнообразия, но что-то, какое-то чувство, наверное так ощущается интуиция, заставляет меня подойти к окну. Дождь все еще идет, а беззвездное небо накрыто одеялом тяжелых облаков, сквозь которое едва проглядывает луна.