На дворе 1929 год. Своих попутчиков Жак больше никогда не увидит. Зенон вернется в Польшу, будет арестован еще раз. Потом доучится и получит диплом врача. Рада уедет в СССР и там, вероятно, сгинет в том же аду, с которым позже так близко познакомится Жак. Через много лет он услышит ее имя из уст следователя в Восточной Сибири, который будет его допрашивать…
Оглядываясь назад с расстояния стольких прожитых лет, бывший зэк восхищается тем чувством солидарности, которое объединяло еврея-разносчика и чехословацкого пограничника, великодушно помогавших трем совершенно чужим молодым людям. «Вернувшись после ГУЛАГа в коммунистическую Польшу, я попытался довести эту историю до всеобщего сведения. Я наивно полагал, что коммунистические власти Чехословакии пожелают как-то вознаградить того пограничника за его революционный “подвиг”. В шестидесятые годы я попытался похлопотать об этом через свое посольство. Дохлое дело. В любом индивидуальном, непосредственном поступке им чудился какой-то подвох».
В Берлине в 1929 году Жак через посредство немецкой коммунистической партии встретился с одним поляком, который свел его с Коминтерном, международной организацией, тесно связанной с советской разведкой; целью Коминтерна было ниспровержение капитализма и распространение марксизма-ленинизма по всей планете. Теперь Жак год за годом под вымышленными именами с секретными заданиями тайно пересекает те самые границы, через которые когда-то путешествовал отпрыском богатой семьи (а позже коммунистом-нелегалом). Из Берлина в Вену, из Брюсселя в Копенгаген, из Милана в Париж и так далее.
5. Секретный агент
Коммунистический интернационал есть международная партия пролетарского восстания и пролетарской диктатуры… Классовая борьба почти во всех странах Европы и Америки входит в полосу гражданской войны. При таких условиях коммунисты не могут питать доверия к буржуазной законности. Они обязаны повсюду создавать параллельный нелегальный аппарат, который в решающую минуту мог бы помочь партии исполнить свой долг перед революцией…
В Берлине с помощью все тех же чешских коммунистов, которые помогли Жаку и его друзьям сюда перебраться, он вышел на связь с компартией Германии; ему устроили встречу с одним поляком-коммунистом из Познани, который оказался агентом Коминтерна. В начале тридцатых портом приписки для Жака становится Берлин. Он начинает с работы в штаб-квартире партии в доме Карла Либкнехта, становится «зиц-редактором», Sitzredaktor: правит статьи для еженедельника «Глас люду» (Голос народа), который немецкая компартия выпускает на польском языке для сезонных рабочих-поляков. «В Веймарской республике иногда тексты проходили цензуру уже после публикации. Рассылали газеты в киоски, а через два часа, чтобы выиграть время, – в полицию. Если что-то не так, “зиц-редактора” на несколько дней упекали в тюрьму как наименее важное звено в цепи». Но эта работа не оплачивалась, и Жаку даже пришлось какое-то время жить на деньги, которые ему присылали из дому.
В Берлине он для виду числится студентом Школы изобразительных искусств, иногда подрабатывает театральным статистом. Но в 1930 году по распоряжению польской компартии его переводят на нелегальную работу. Теперь он выполняет другие поручения, ездит с «техническими» заданиями по Европе – то в Германию, то в Бельгию, то во Францию. «Товарищ, который мною занимался, указал мне, что теперь я буду работать под началом другого человека. Новый товарищ говорил по-немецки с акцентом. Однажды у него вырвалось несколько русских слов, идеально произнесенных. Так я понял, откуда он. Но я был человек дисциплинированный: никаких вопросов! Обязанности мои были чисто технические. Отвезти книгу в какую-нибудь европейскую страну, сообщить адрес определенному человеку».
На службе у Коминтерна Жак немало времени проведет в крупных европейских городах: в Милане, Копенгагене, Лондоне, Женеве. Побывает и в столице земли обетованной: начиная с 1929 года ему организуют в Москве встречи с польской подругой. В начале тридцатых годов Жак знакомится в Праге с Миленой Есенской, подругой Кафки, а немного позже, в гостинице «Люкс», где останавливались многие коминтерновцы, – с Маргарете Бубер-Нейман, которую потом увидит в Москве с ее мужем Хайнцем Нейманом. Никто из них в ту пору не догадывался, что все они будут подхвачены страшным шквалом 1937 года. «В гостинице “Люкс” жили только большие коминтерновские шишки, но мы, мелкие курьеры, в ту эпоху еще имели право их посещать. Так мне удалось сблизиться с деятелями этого масштаба».