Оруженосец (д'Акунье и де Лансиньяку). Мой господин полагает, что если каждый из вас одолжит ему тысячу экю...
Д'Акунья. Как! Тысячу экю! Тысячу экю! Да ведь это значит три тысячи франков!
Броун. Ровным счетом!
Де Лансиньяк. Нынче тяжелый год: негодяи прячут деньги так, что и не найдешь. Поживиться нечем.
Д'Акунья. Мой отряд велик. Боюсь, не пришлось бы по недостатку средств распустить половину.
Броун. И мне надо платить моим стрелкам.
Де Лансиньяк. Пьер д'Эстутвиль, этот старый гуляка, третьего дня выиграл у меня две тысячи франков.
Д'Акунья. Кстати, о потерях. Вы ведь знаете моего коня персиковой масти?
Де Лансиньяк. Да.
Д'Акунья. Во время моего последнего набега на Лан мерзавец мельник, у которого мы угнали быков, хватил его вилами по задним ногам. Бедное животное упало, я не мог поднять его, а этот болван набросился на меня с двумя своими товарищами. Пресвятая дева! Они колотили по моей спине, точно по наковальне! К счастью, подоспели мои люди, а то эти подлецы испортили бы мне панцирь.
Де Лансиньяк. А Чендос? Так ведь звали вашего коня?
Д'Акунья. Что делать! Его нельзя было спасти. Я велел снять с него шкуру, и теперь ее дубят, чтобы сделать мне седло. Ах, бедный Чендос! Долго я буду жалеть о тебе!
Оруженосец. Прискорбно, конечно, потерять доброго боевого коня, но вернемся к делу, которое меня сюда привело. Сеньор д'Апремон предложил мессиру Сиварду скостить пять тысяч с его выкупа, если он согласится поступить к нему на службу на год со всем своим отрядом[59]. В случае, если я не добуду денег, мой господин поручил мне спросить вас, мессир Броун, примете ли вы это предложение.
Де Лансиньяк. А! Вот дело и улаживается.
Д'Акунья. Пять тысяч франков за целый год — это слишком мало.
Оруженосец. Ну, так как же, мессир Броун?
Броун. Во-первых, я считаю насмешкой оценивать службу такого отряда, как наш, в пять тысяч франков; во-вторых, я знаю, как в таких случаях происходит дележ добычи: д'Апремону — все, нам — ничего. Наконец, срок перемирия истекает через полгода, и настоящие англичане, как мы, не могут наниматься на год к французскому барону.
Де Лансиньяк. Но Сивард, по-видимому, согласен на такую сделку.
Броун. О, пусть капитан поступает, как ему угодно: пусть идет на службу сам, со своим копьем и с людьми, которые последуют за ним. Что до меня, то, если он будет служить герцогу Нормандскому[60] или его баронам, я перейду к сиру Джону Чендосу, под начальством которого я сражался при Пуатье. За мной пойдут мои стрелки, и тогда Сивард узнает, много ли можно сделать без стрелков. Если бы даже все его латники примкнули к нему, ручаюсь, что без стрелков ему не добыть и тысячи франков в год.
Оруженосец. И это ваш ответ, благородный сир?
Броун. Да, любезный оруженосец. Мне досадно за капитана, но что поделаешь! Если мы как-нибудь захватим французского барона, он пойдет в обмен.
Д'Акунья. Бедняга Сивард! Значит, он остается в клетке.
Де Лансиньяк. Хорошо ли с ним, по крайней мере, обращаются?
Оруженосец. Как с пленным рыцарем — этим все сказано. Барон д'Апремон — знатный сеньор; кухня у него недурна, а вино получше того, что мы пили здесь.
Де Лансиньяк. Хоть это меня утешает.
Д'Акунья. Скажи ему, что я куплю у него рыжего английского мерина, если он продаст. Я готов дать за этого коня шестьсот франков[61].
Де Лансиньяк. А я отправлюсь поискать фуража к Жильберу д'Апремону. Пусть видит, что я не забываю своих друзей.
Оруженосец. Он будет очень тронут этим доказательством вашей дружбы. Но денег вы не даете, — это ваше последнее слово?
Д'Акунья. Клянусь телом господним, во Франции нет денег со времени битвы при Пуатье.
Броун. Пойдемте, господа, обсудим наш ближайший набег. Ничто так не освежает мыслей, как стакан доброго вина. А потому перейдем в столовую, и там, за бутылкой, облокотившись на стол, составим план похода. (Оруженосцу.) Выпей с нами, приятель, за здоровье твоего господина!
Оруженосец. Нет, не могу. Он ждет меня, а отсюда до Апремонского замка немалый конец.
Броун. Раз так, счастливого пути!
Д'Акунья. Дружеский привет Сиварду! Помни о рыжем мерине. Шестьсот франков, не забудь!
Де Лансиньяк. Опорожним несколько бутылок, а там и на коня.
Уходят.
КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ
Большая зала в замке Апремон.
Жильбер д'Апремон, де Монтрёйль, Сивард, аббат Оноре, Конрад д'Апремон, прокурор, латники и крестьяне.
Д'Апремон. Присядьте, мессир Сивард, если вас это занимает. Посмотрите, как у нас во Франции отправляется правосудие.
Сивард. Охотно. Я не прочь взглянуть на рожу такого смелого плута.
Садятся.
Конрад (Жильберу д'Апремону). Отец! А пытать его будут?