Изабелла. В нижней зале. Он только что занимался с Пьером фехтованием на тяжелых рапирах.
Д'Апремон. Чтó я тебе говорил? Вот истинный дворянин! Он постоянно упражняется в искусстве владеть оружием. Неужели ты не радуешься, Изабелла, что такой порядочный человек и сильный боец когда-нибудь станет твоим мужем?
Изабелла. Конечно, отец. Я только хотела бы, чтобы он покрепче держал шпагу. Я видела, как искры сыпались от оружия, когда вдруг Пьер, ударив наотмашь, выбил у него шпагу из рук; еще немного, и она попала бы мне в голову. Я поскорее убежала: при таких забавах опасность больше всего угрожает зрителям.
Д'Апремон. Это может случиться и с самым искусным бойцом. Но мне не по душе, что Монтрёйль всегда фехтует с простым мужиком. Точно у меня в замке нет дворян, которые знают в этом толк! Когда-нибудь Пьер в пылу нападения может позабыть о почтении, с которым он обязан относиться к рыцарю.
Изабелла. Ну, я думаю, он слишком благовоспитан...
Д'Апремон. Благовоспитан! Правда, отец Жан сделал его ученым малым. Но его познания могут придать ему наглости. Глупо давать мужику образование, словно какому-нибудь канцлеру.
Изабелла. Да, но на вас лежит еще бóльшая вина, чем на отце Жане. Это вы, батюшка, научили его владеть шпагой.
Д'Апремон (улыбаясь). И мои уроки пошли ему впрок. В самом деле, этот солдат — молодчина, и я позабочусь о нем. А, вот и Монтрёйль!
Входит де Монтрёйль.
Де Монтрёйль. Не из шайки ли Оборотня собираются кого-то вешать?
Д'Апремон. Да, в этом роде, — их лазутчика. Боже правый! Трудно дворянину в наше время жить мирно в своем замке.
Изабелла. Батюшка! Я обещала одной бедной крестьянке просить вас...
Д'Апремон. Выкладывай! Чего еще? Снова просьба о каком-нибудь снисхождении?
Изабелла. Она не может уплатить подать. Ее корову увел Оборотень, и...
Д'Апремон. А! Все они твердят одно и то же. Послушать их, так не с них надо спрашивать деньги, а им же еще платить.
Изабелла. Но вы знаете, отец, что прошлый год был тяжелый.
Д'Апремон. Как видно, Изабелла, мне придется советоваться о моих делах с вами? А что вы сказали бы, вздумай я вмешиваться в ваше рукоделье? Точно у меня самого не было несчастий! Клянусь святым Георгием, я должен возместить свои потери при Пуатье[27]! А ведь мы потеряли там побольше, чем при неурожае. Что ты на это скажешь, Монтрёйль?
Де Монтрёйль. Ах, восемь тысяч флоринов, уплаченных за мой выкуп! Как мне вас жаль!
Д'Апремон. Пусть бы ты потерял еще восемь, а я вдесятеро больше, только бы господь даровал нам тогда победу! Наш доблестный король не был бы сейчас пленником в Лондоне. Но лучше об этом не думать. Вымоем руки и пойдем ужинать.
Входит оруженосец.
Оруженосец. Ваша милость! Оруженосец из Арраса привез вам письмо.
Д'Апремон (глядя на печать). Львиная пасть. Это от Боэмона де Ласурс.
Изабелла. Он вас, конечно, благодарит за выкуп.
Д'Апремон. Я думаю, он пишет о чем-нибудь поважнее. Прочти-ка мне письмо, Изабелла. Я так же безграмотен, как его милость мой покойный отец, — он так и не выучился читать молитвенник, но, клянусь святым крестом, между нашими молодыми рыцарями при всей их учености равного ему не найти!
Изабелла (читает). «Высокому и могущественному сеньору, благородному Жильберу, барону д'Апремону, от Боэмона, сеньора де Ласурс, его слуги и друга, привет. В ту минуту, когда я потерял уже всякую надежду вновь увидеть родину, я узнал с изумлением, равным моей признательности...»
Д'Апремон. С изумлением?
Изабелла (продолжая), «...что ты внес за меня выкуп и что я свободен и могу пасть к твоим стопам, дабы...»
Д'Апремон. Пасть к моим стопам? Да то ли ты читаешь, что написано?
Изабелла. Да, батюшка... «...дабы в меру сил выразить свою благодарность...»
Д'Апремон. Пропусти эти вздорные любезности и перейди к делу. Рыцари должны приберегать эти глупости для дам.
Изабелла. В письме нет ничего, кроме изъявлений благодарности, уверений в дружбе и преданности.
Д'Апремон (взяв письмо). Зря пропал отличный пергамент. Вот чему их обучают ученые люди! Рыцарь удивляется, что товарищ по оружию вносит за него выкуп, и посылает ему целую страницу, испещренную черными значками, чтобы поблагодарить его. В мое время рыцарь говорил своему другу: «У меня вышли деньги, дай-ка мне твой кошелек». Эта откровенная простота наших отцов стоила дороже нынешней вежливости.
Изабелла. Он сделал это с наилучшими намерениями. Боэмон очень привязан к вам.
Де Монтрёйль. А сумма, которой вы не пожалели, вполне заслуживала благодарности.
Д'Апремон. Нужно самому быть неспособным к великодушному поступку, чтобы так напыщенно выражать свою признательность. Но такова жизнь. Старые обычаи выводятся, а с ними и добродетели наших предков.