Жаклин не понимала мать. Почему она терпела его так долго? Чего боялась? Неужели она полагала, будто все наладиться. Беспечная Софи кардинальных методов не одобряла и даже упрашивала родителей не разводиться перед входом в суд. Жаклин даже шлепнула ее по лицу за глупость, трусость и эгоизм.
– А разве ты не эгоистка? – спросила младшая со слезами. – Ты ведь ради себя стараешься их поссорить!
Жаклин растерялась и не нашла, что ответить. Позже она мечтала высказать то, о чем думала тогда. Взрослым языком и, вероятно, грубым.
Из мыслей ее выдернул очередной звонок Уве.
– Я не вижу, как перемещается твоя звезда на мониторе. Ты застряла в снегу или кончился бензин? Послать помощника?
– Нет, я смотрела на елочную игрушку.
– А, – не нашелся что сказать он.
– Выхожу, – бросила птице она и включила телевизор. – Пульт на кресле-мешке. Не заляпай, если будешь на нем есть, иначе заставлю стирать, понял?
– Закрой, – напомнил ворон, и Жаклин развернулась по кругу, чтобы забрать ключи с кухни, а заодно почесать его шею в знак благодарности.
Она не раз забывала запирать квартиру на замок, но еще ни разу никто не рискнул ее обчистить. Наверное, потому что знали, кому та принадлежит.
Жаклин занимала половину пролета на седьмом этаже в узкой и серой высотке на краю центра. Один из самых бедных и запущенных домов забытого квартала. Лифт никогда не работал, и спускаться приходилось пешком. Кроме этой краткой физической нагрузки девушка себя ничем не утомляла.
Внедорожник она ставила почти у дверей, потому что на неизвестной улочке трафик был ничтожным. Задеть автомобиль не могли по определению, либо вероятность была настолько мала, что за чужую машину беспокоиться не стоило. К тому же старый – добрый Тахо – который соседи именовали «гробовозкой» из-за непроницаемо черных окон – и так был украшен несчетным числом царапин. Еще одна причина, почему на ее машину никто в отделе не заглядывался.
Как только двигатель завелся, вспыхнул навигатор с новым пунктом назначения. До него было ни многим, ни малым сорок километров.
Отовсюду раздавались приятные запахи свежезаваренного кофе и свежеиспеченных булочек. Она тут же вспомнила, что забыла отключить кофеварку, но предположила, что ничего дурного с ней не произойдет. Путь наверх виделся ей невыносимым.
Уже на пятом километре она не выдержала и остановилась у ближайшего кофе, чтобы купить самое огромное ведро кофе. Поставила в отсек для стаканов и пустила внутрь длинную трубочку, чтобы не отвлекаться по пути.
Еще через милю повеяло пряниками. Она не скрывала страсть к сладкому и заскочила за медовым барашком в уже проверенную пекарню. Она вообще любила рогатую символику и не снимала украшение в виде серебряного козерога с шеи. Кроме того, это был ее знак зодиака. Хотя носила она его не по этой причине. В гороскопы она не верила, как и во все непрактичное. Да и день рождение предпочитала не праздновать, либо вовсе забывала, пока кто-нибудь о нем не напоминал.
Осведомленность ее о своем знаке ограничивались тем, что он связан с планетой Сатурном. Как большой любитель греко-римской мифологии, Жаклин помнила о боге Сатурне, который правил во время того, что теперь называлось Рождеством. Она чувствовала какою-то необоснованную симпатию к этому празднику.
Тридцать километров спустя на город пали темно – синие тени свойственные четырем часам. Огни становились все реже. Она съехала с главной трассы и попала на большую пустынную. Но уже очень скоро показался слишком яркие вспышки фар и мигание красно – синих сигналов. Она остановилась и хлопнула дверью. Ей нравился ненавязчивый мороз конца декабря. Воздух, нагретый большим скоплением людей, и одновременная свежесть холода успокаивали ее и вселяли надежду в какое – никакое продолжение жизни. Где-то над городом пускали фейерверки, один из которых был доступен и с ее перспективы.
– Очень вовремя, – буркнул Уве, подходя к Жаклин со спрятанными в карманах руками.
С его комплекцией ему было жарко, поэтому он расстегнул бледно – коричневого оттенка пальто, выглаженное заботливыми руками жены. От него пахло перегаром вчерашнего застолья, кроме того он забыл побриться и, казалось, еще не проснулся. И все же работал он по обыкновению качественно.
– Тело спрятано не так уж искусно, – пояснял он по дороге к ели. – Совсем свежее.