Простите и еще раз не сердитесь. Пожалуйста, ответьте, чтобы уменьшить мои угрызения совести.
Ваш Г. Адамович
P. S. Если Вы встречаетесь с Полторацким, пожалуйста, передайте и ему просьбу «не сердиться». Я — весь в долгах, по счастью, только литературных.
56
Paris, 21 апреля 1971
Воистину Воскресе!
Спасибо, дорогой Игорь Владимирович, за поздравление к Светлому Празднику, и простите, что поздно отвечаю, а не написал Вам первым. Вы спрашиваете, где я буду летом. Не исключена возможность, что во второй половине мая и до конца июня я окажусь в Нью-Йорке[277]. Но я далеко в этом не уверен, и зависит это от моего доктора. Между 1 и 15 июля буду, вероятно, в Париже, а после в Ницце, до середины сентября.
Все это с толстовской оговоркой: «е. б. ж.». Но во всяком случае надеюсь Вас видеть.
Ваш Г. Адамович
57
Paris, 3 мая 1971
Дорогой Игорь Владимирович
Получил сегодня утром Ваше письмо. Нет, я не еду в Америку. Если приеду — что под вопросом — то осенью, в сентябре. Решил отложить поездку оттого, что чувствую себя «не в порядке». Может быть, осенью будет лучше. Сначала я хотел посоветоваться со своим кардиологом, но, даже не побывав у него, сказал себе: нет. Мне сейчас все трудно, а приехать в Нью-Йорк и сидеть безвыходно в отеле не стоит.
Значит, из Парижа я до июля (Ницца) никуда не собираюсь. Буду очень рад Вас повидать. Два слова о Вашем предполагаемом вечере[278]: имейте ввиду, что русский Париж почти кончился, рассчитывать на «полный зал», даже консерваторский, нельзя. Если буду здоров, то с большим удовольствием скажу вступительное слово. Но, по-моему, было бы хорошо, если бы такое же слово сказал и Вейдле. Это придаст вечеру оттенок необычности. (Когда-то, давно, был в Париже вечер Фельзена с 3 или 4 вступ<ительными> словами![279]) Может, для «вящей» необычности попросить и Одоевцеву или Терапиано? Это, конечно, решите сами. Конечно, все — суета сует, но такой вечер окажется пышным, в соответствии с визитом знатного американского гостя, «американской ноты»[280] (кстати, что это наш Одуванчик выдумал и к чему?).
Ну вот — отправлю сейчас письмо, дабы поскорей дошло.
Ваш Г. Адамович
P. S. Я писал Одуванчику недели 2–3 назад — удивляюсь, что он не отвечает. Просил его для визы прислать мне какое-нибудь приглашение или вроде того, даже совсем не официальное. Но теперь это отпадает, да, кажется, визу легко дают и так, без всякого приглашения (у меня эмигрантский паспорт). Никаких университетских «турне» я предпринимать не намерен, даже если приеду. «И слишком мы слабы, и слишком мы стары для этого вальса и этой гитары»[281]. Вчера я обедал с Евтушенко, который тут мимолетно. Он хорошо отзывался о Вас и спрашивал, включать ли в какую-то антологию (?) Моршена. Я сказал, конечно, да. Кого же и включать? Теперь все наперечет — и 99 % мусора.
58
06 — Nice
4, avenue Emilia
chez Madam Heyligers
29 авг<уста> 1971
Дорогой Игорь Владимирович
Спасибо за письмо. Предыдущие открытки из Испании я получил, но ответить не мог, не знал, куда отвечать.
Два слова о метафорах. Спорить, в сущности, нечего, каждый любит свое и чувствует по-своему. Вы пишете: «Отсутствие метафор в “Я вас любил” доказывает только то, что без них обойтись можно, а вовсе не то, что лучше обходиться без них»[282] (подчеркнуто Вами, «курсив мой», по Берберовой). Да, верно: можно, а не лучше. Но для меня надо отказываться от всего, без чего можно обойтись. Поэзия возникает от сознания невозможности сказать то именно, что видишь и чувствуешь. Все остальное — «лимонад»[283], по Державину. Если еще сослаться на того же Державина, сказавшего, что «всякий человек есть ложь»[284], то для меня только то — поэзия, где есть сознание лжи. Но мы об этом с Вами уже говорили, и у меня нет претензии Вас (да и кого-нибудь) переубеждать.
Название «Композиция»?[285] В Вашей линии, после других Ваших названий, это хорошо, как завершение. У Вас свое лицо, свой стиль, и если бы другого я заподозрил в кокетстве сухостью и простотой, то Вас не подозреваю ничуть.
Из стихов, Вами присланных, мне больше всего по душе «Живу, увы, в страдательном залоге»[286] и отдельные строчки в других («философский камень печали»[287]). Вообще, все это — Вы, Игорь Чиннов, а кроме этого все несущественно, ни придирки, ни комплименты. Но не надо, мне кажется, подставлять поэзию, существо беззащитное, под удары кретинов и педантов. Это к Вам не относится, это так — случайное размышление («размышленьице», как, м. б., сказали бы Вы или Одуванчик).
Кстати, еще о метафорах: имажинизм был самым глупым течением за все время русской литературы именно потому, что ставку он сделал на метафору (которую я лично хотел бы оставить иностранцам, с которыми нам не по пути).
Простите, дорогой Игорь Владимирович, за все эти «словеса». Не обращайте внимания. У меня все усиливается чувство литературной безнадежности, и это тоже к Вам не относится. Словом, «простите и сожгите этот бред»[288], как писал Блок в «Вольн<ых> мыслях», передавая письмо какой-то актрисы.
Ваш Г. Адамович
59
Paris 8e
7, rue Fred<eric> Bastiat
1 окт<ября> 1971
Дорогой Игорь Владимирович
Спасибо за письмо (от 22/IX), простите, что отвечаю с опозданием. Я теперь все делаю с опозданием, helas![289] Собираюсь приехать в Нью-Йорк числа 20 октября, м. б., чуть-чуть раньше, а м. б., и позже[290], ибо хочу лететь с Рейзини[291]. А он человек фантастический. Но если буду более или менее здоров, то, очевидно, приеду.
С удовольствием буду у Вас в университете. Число и тему беседы — выберите сами. Эрлих[292] в Yale предлагает 10 ноября, значит 10-е занято. Крепко жму руку.
Ваш Г. Адамович
P. S. Отчего Вы решили, что Ваши стихи мне «не понравились»? Да еще из-за «метафизичности». Во-первых — понравились. А во-вторых, — я уж не такой фанатик анти-метафизичности, чтобы все судить с этой точки зрения. Стихи нравятся или не нравятся, по-моему, без того, чтобы можно было добавить «из-за». А Ваши стихи мне всегда «нравятся», даже и с возражениями.
60
Paris, 21 окт<ября> 1971
Дорогой Игорь Владимирович
Получил Ваше «спешное» письмо с большим опозданием. Надеюсь быть в Нью-Йорке 23–24 октября, т. е. дня через два. Но сначала буду «отдыхать» — по требованию доктора — у Рейзини на даче. С понедельника, 25-го, буду в городе. Мой адрес: G. Adamovitch, с/о Reisini. 440 Park Avenue. Это его контора, телефона не знаю.
Все это предположительно, т. е. «е. б. ж.».
Ваш Г. Адамович
277
Поездка в США была перенесена на октябрь 1971 г. См. следующее письмо, а также примеч. 290.
278
Вечер поэзии Чиннова, устроенный парижским Союзом русских писателей и журналистов, состоялся 1 июня 1971 г. в зале РМОЗ. Председательствовал Б.К. Зайцев, вступительные слова произнесли Г.В. Адамович и В.В. Вейдле, кроме того, на вечере выступили Ю.К. Терапиано и И.В. Одоевцева (Русская мысль. 1971.17 июня). Чиннов описал этот вечер в своих воспоминаниях об Адамовиче: Чиннов И. Вспоминая Адамовича // Новый журнал. 1972. № 109. С. 136–147.
279
На литературном вечере Юрия Фельзена 24 марта 1938 г. вступительные слова произнесли Г.В. Адамович, В.Ф. Ходасевич, З.Н. Гиппиус и В.В. Вейдле (Последние новости. 1938. 1 апреля. № 6215. С. 3).
280
По аналогии с «парижской нотой» Ю.П. Иваск после Второй мировой войны пытался выделять «американскую ноту» «в поэзии некоторых поэтов, переселившихся в Америку» (Иваск Ю. Поэзия «старой» эмиграции // Русская литература в эмиграции: Сб. ст. / Под ред. Н.П. Полторацкого. Питтсбург, 1972. С. 68).
281
Адамович неточно приводит последние строки стихотворения Г.В. Иванова «Над розовым морем вставала луна…» (1925). У Иванова: «И слишком устали, и слишком мы стары / Для этого вальса и этой гитары».
282
В своих воспоминаниях Чиннов вернулся к этому спору: «Чаще всего он осуждал метафоры, уверял, что без них стихи лучше, приводил в пример “Я вас любил, любовь еще, быть может…”. “Там ни одной метафоры. Ни одной”, — говорил Адамович. Он был не совсем доволен, когда я возразил, что удача Пушкина доказывает только, что можно обойтись без метафор, но вовсе не то, что нужно обходиться без них» (Чиннов И. Вспоминая Адамовича // Новый журнал. 1972. № 109. С. 144).
283
Имеются в виду строки оды Г.Р. Державина «Фелица» (1782): «Поэзия тебе любезна, / Приятна, сладостна, полезна, / Каклетом вкусный лимонад».
287
Из стихотворения Чиннова «Нежный неясный дождь, как легкое забытье. Но уже, впервые опубликованного в «Новом журнале» (1971. № 104. С. 41).
288
Из стихотворения А.А. Блока «Над озером» («С вечерним озером я разговор веду…») цикла «Вольные мысли» (1907).
290
Адамович провел в Америке более двух месяцев — с конца октября 1971 по 5 января 1972 г. — выступал перед университетскими аудиториями в Нью-Йорке, Кембридже, Нью-Хейвене и Вашингтоне и планировал посетить Западное побережье США, но врачи не позволили. Его путешествие широко освещалось в эмигрантской прессе, в частности, см.: Г.В. Адамович едет в Нью-Йорк // Новое русское слово. 1971. 4 октября. № 22392. С. 3; Приезд Г.В. Адамовича // Там же. 27 октября. № 22415. С. 3; Иваск Ю. Г.В. Адамович в Нью-Йорке // Там же. 29 октября. № 22417. С. 3; Единственное выступление Г.В. Адамовича в Нью-Йорке // Там же. 17 ноября. № 22436. С. 3; Георгий Адамович в Ейльском университете // Там же. 18 ноября. № 22437. С. 3; Самарин В. Один час в России // Там же. 19 ноября. № 22438. С. 3; Седых А. <Цвибак Я.М.>. Г.В. Адамович: Вступительное слово, произнесенное на вечере Г.В. Адамовича в Нью-йоркском университете 20 ноября 1971 года//Там же. 22 ноября. № 22441. С. 3; Завалишин Вяч. Встреча с Георгием Адамовичем // 24 ноября. № 22443. С. 3; Выступление Г.В. Адамовича // Там же. 1 декабря. № 22450. С. 3; Георгий Адамович в Колумбийском университете // Там же. 11 декабря. № 22460. С. 3; Найденов А. На докладе Георгия Адамовича // Русская мысль. 1971. 23 декабря. № 2874. С. 10; Г.В. Адамович вернулся в Париж // Новое русское слово. 1972. 5 января. № 22485. С. 3. Д.И. Кленовский считал, что американское турне ускорило смерть Адамовича, и писал 27 февраля 1972 г. архиепископу Иоанну: «Думаю, что ему повредила поездка в США… Я слышал, что он нередко выступал полубольной, пересиливая себя, а некоторые его вечера были даже отменены по нездоровью. Это было, конечно, очень неблагоразумно» (Иоанн Шаховской, архиеп. Переписка с Кленовским / Ред. Р. Герра. Париж, 1981. С. 274).
291
Рейзини Николай (Наум) Георгиевич (1905–1979?) — в начале 1930-х гг. завсегдатай русского литературного Монпарнаса, вдохновитель журнала «Числа», после войны — предприниматель, американский миллионер. После высылки из Франции занялся нелегальным бизнесом, снискав себе славу международного авантюриста. Имеющиеся о нем сведения весьма противоречивы. Во время гражданской войны в Испании Рейзини «поставлял на греческих судах оружие Франко, затем занимался торговлей опиумом и другими делами в Данциге, Харбине и других местах»; во время Второй мировой войны «сотрудничал с японцами и числился в черных списках США» (Авантюрист Николай Рейзен // Русские новости. 1946. 29 ноября. № 81. С. 2). После разгрома Японии Рейзини снова проявил «сумасшедшую изворотливость»: прибыв в Грецию, он стал вести «переговоры с министром авиации относительно основания греческой авиационной компании», а затем, получив соответствующие полномочия от греческого правительства, «выехал в Соединенные Штаты в роли экономического советника» (Там же). На протяжении 1940-1950-х гг. вокруг колоритной фигуры Рейзини периодически вспыхивали громкие скандалы, находившие отзвук в эмигрантской прессе. См., напр., ряд заметок в «Новом русском слове» под общим названием «Дело Николая Рейзини», посвященных выяснению подробностей его биографии: «Рейзини уверяет, что он родился в Салониках в Греции в 1905 году. Учился в Париже и в Данциге, жил в Харбине с 1934 до 1946 года, когда он вернулся к себе на родину, в Грецию. Греческое правительство Цалдариса командировало Рейзини в С. Штаты в 1946 году в качестве экономического наблюдателя. Рейзини занялся в Нью-Йорке экспортными делами и быстро разбогател. Между прочим, ему принадлежит лицензия на кинематографический новый процесс “Синерама”. <…> Иммиграционный департамент утверждает, что Рейзини родился не в Греции, что он русский еврей родом из Харбина. Настоящее его имя либо Николай, либо Борис Рейзин» (Новое русское слово. 1955. 20 сентября. № 15451. С. 1; 2 октября. № 15436. С. 2, 5). После войны Рейзини нередко помогал своим бывшим приятелям (об этом писали Г.В. Адамович, Ю.К. Терапиано, B.C. Яновский и др.). 19 октября 1957 г. Адамович писал Л.Д. Червинской: «Кстати, о Рейзини: я не уверен совсем, что он так богат. При миллиардерном train’e <образе. — фр.> жизни он скорей запутан и может завтра оказаться без гроша. В каждом его слове это чувствуется. М. б., и сейчас 10 т<ысяч> для него — “сумма”, хотя он и делает вид, что это пустяк. В смысле блеффа он забьет Германова» (BAR. Coll. Adamovich). 27 декабря 1964 г. Адамович писал А.В. Бахраху: «Рейзини у меня в больнице действительно был. <…>…Он разорен. <…> Это все-таки мой настоящий друг, коих не много на свете» (BAR. Coll. Bacherac). Рейзини приглашал Адамовича в США на протяжении десятилетий, пока наконец тот не решился на полет.
292
Эрлих (Erlich) Виктор (1914–2007) — американский славист, профессор Йельского университета (в 1962–1975), автор работ о русском футуризме.