– Он-то и велел тебя сюда привезти. Говорит, соскучился. – Воин, видимо, приближенный хана, ухмыльнулся.
Толкын уловила щедрую словоохотливость своего “мужа” и с вызовом сказала:
– Мои брат и сестра отплатят вам за это!
– Жаль говорить тебе это, но нет. Твоя разбойница-сестра бросила тебя здесь.
У Толкын заледенела душа.
– Это ложь.
– Не верь, если не хочешь. Ее дружок принес ее сюда… Наверно, ты это про него говорила?
У нее не хватило сил даже кивнуть. Это злой язык. Жулдыз не разбойник, и она не бросила ее. А Саткын… Нет, он не предатель! Он не мог…
– Он продал ее голову в обмен на свою безопасность здесь. А Каракшы сбежала. Мы кричали ей вслед, что ты у нас, но она даже не остановилась.
Ядовитое сомнение запало ей в сердце. Даже если брат не приложил к этому руку, остановилась бы Жулдыз, чтобы спасти ее? Но ведь она спасла ее из плена, бежала несколько конных переходов с ней на руках… Она так сказала. И не говорила при этом, что Толкын – дочь хана. И после чего? После того, как Толкын убила их мать… Толкын приковала Жулдыз к ненавистному ей аулу. Она вспомнила, как Жулдыз всегда пропадала, порываясь уйти от людей, от Толкын. И откуда она взяла столько богатств? И зачем бы ее привезли сюда, если бы она не была Каракшы? Об этом она ей тоже не сказала…
Воин выглянул из юрты, откликнувшись на чей-то зов. Толкын не расслышала, что ему сказали, до нее донесся только чей-то возбужденный голос. Через некоторое время воин вновь зашел. Увидев, наверно, ее испуганный взгляд снизу-вверх, он сообщил ей:
– Вдогонку Каракшы мы отправили несколько стрел. Мне только что сказали, что одна из них достигла цели.
Лед треснул. Толкын уткнулась лицом в свои колени, лихорадочно бормоча: “Это все сон, дурной сон. О небо, дай мне сил не сойти с ума”.
– Я пойду, взгляну, как там дела обстоят. Но перед этим…
Он обернулся, и как-то хитро улыбнулся. Толкын встала, будто бы смущенно спрятав руки за спиной. Наконец он подошел к ней, положив ладони на ее дрожащие плечи. В этот миг он вдруг закатил глаза, покачнулся, и рухнул.
Толкын с ужасом отбросила тяжелую чашу, которую прятала столько времени, и зажала рот рукой, чтобы не закричать. Откуда-то до нее донесся ужасающий сдавленный крик. Ей показалось, что это шло из нее самой, так явно она это скорее даже ощутило, нежели услышала. Пустота свирепо грызла ее изнутри, все тело покрылось дрожью, стало резко больно, будто очнувшийся воин переломал ей ребра. Она попятилась, несвязно шепча: “Вечное небо, прошу, сохрани ему жизнь… Сохрани жизнь моей сестре, возьми мою взамен… Только чтобы это случилось… быстро, прошу… ” Она не стала выглядывать наружу – боялась привлечь внимание. Да сейчас ей бы и не хватило сил бежать. В этот момент она действительно была готова отдать свою жизнь, после того удара она казалось ей больше ненужной. Толкын вновь села в угол комнаты, обхватив саму себя за ноги и плечи. Тяжелая, гнетущая тишина опустилась на юрту.
Что делать? Азат терялся в пестрой суете города. Недавно он просто прошел через открытые ворота – сейчас шли караваны, ворота были открыты. Ему казалось, что даже его одежда выдает в нем инородца. Но выбора у него нет, ведь он был уверен, что Толкун здесь. Но где искать ее теперь, когда похитители скрылись в толпе? На этот счет он не имел ни малейшего понятия. Одно он знал точно – он скорее погибнет, чем отступится. Мысли о ней укрепляли его дух, как столпы – дворцовый свод, и он шел дальше. Он уже несколько раз останавливал прохожих, спрашивая о всадниках с девушкой, но никто не знал, или даже не остановился. Все в этом городе куда-то спешили, побрякивая своими игрушками, как все до одного ханские жены. Азат представил гарем полный толстых купцов, и чуть не рассмеялся в голос. Полегчало. В конце концов, он уже здесь, и ничего не помешает ему найти ее.
Вдруг чей-то знакомый голос прорезал толпу. Азат напрягся, как кролик, почуявший опасность, и, расталкивая людей, пошел навстречу тому единственному, что было ему здесь знакомо.
Наконец он разглядел говорившего. Он не ошибся, это был Саткын, командующий сотней, в которую входил Азат. И старший брат Толкун… Вспомнив об этом, он поспешил к нему.
Его сотник, всегда задумчивый и не очень веселый, сейчас был мрачнее зимней бури. Узкие, взлетающие к вискам брови сдвинулись на переносице, уголки нервно сжатых губ глядели вниз, старея его. Саткын угрюмо озирался вокруг, но Азату это не помешало на всех парах врезаться в него. Посол положил ладонь на рукоять меча, но, узнав своего воина, равнодушно протянул:
– А-а, это ты, малыш. Что ты тут делаешь?