Но небо решило иначе. Когда ее волной вынесло на берег, благополучно переплывшая реку Буркит обнюхала Жулдыз, не дала впасть в беспамятство. Еле-еле как она залезла на лошадь, упав от усталости головой на грудь анды. Живой…
Воины хана оставили их, не стали перебираться через ледяную реку. Убедившись, что никого больше нет, Жулдыз пустила Буркит иноходью, чтобы меньше трясло. Кобыла сама часто сбивалась на этот шаг, поэтому ее это не смутило. Жулдыз сломала стрелу, торчащую из бока анды, оставив острие, и замотала кровоточащую рану рукавом своей рубахи. Повеяло холодком, но зима еще не полностью воцарилась здесь, и закаленному степняку не страшна была поездка без рукава даже после ледяной воды. К тому же, о каком холоде может идти речь, если они свободны? Никогда раньше Жулдыз не чувствовала так явно необъятный простор степи, чем сейчас, после давящей тяготы городы. Как легко дышалось здесь, как тихо было. Даже ночью степь не оставалась темной. Хрупкий, бледный свет луны и звезд объял ширь. Иногда Жулдыз спрыгивала со спины Буркит и бежала рядом. Чтобы облегчить ношу кобыле, согреться и привыкнуть к сковывающей боли. Но все же она ни на миг не забывала об опасности, дышащей им в спину. Когда они наконец добрались до небольшой спасительной лесной гущи, кобыла заметно устала.
Ей претил лес, но она знала, что ее врагам также. Жулдыз соскочила на землю и погладила лошадь. Положив руку ей на шею, она повела Буркит за собой под тень покрытых инеем деревьев. На предрассветной луне заблестел ручей. Жулдыз осторожно спустила Саткына со спины коня и, напрягая все силы, приняла его вес на себя. Кобыла, весело тряхнув головой, склонилась над ручьем. Рядом с ней опустилась на опавшую листву и Жулдыз со своей ношей. Смочила его горячие губы водой. Его охватил жар, Жулдыз чувствовала, как он дрожит. Она огляделась и зацепилась взглядом за присыпанный снегом хвощ, который, она знала, хорошо останавливает кровотечение. Жулдыз не знала, что делать с такой раной, но была уверена, что черенок стрелы надо вытащить. Пока он спит, она решила, что это надо сделать сейчас. Размотав окровавленную повязку и заранее зубами оторвав новую, достала из-за пояса нож. Покрываясь холодным потом, Жулдыз взялась за работу. Саткын вздрогнул, когда лезвие вошло в рану, она придержала его левой рукой и уверенно вырезала острие стрелы. Снова выступила кровь, но Жулдыз обеими руками прижала к ране траву и закрепила свой второй рукав. С его губ сорвался мучительный стон. Потом разожгла огонь и прижгла рану.
Буркит ускакала, они остались вдвоем. Жулдыз сидела с ним, прислушиваясь к его прерывистым вздохам и против воли вздрагивая вместе с ним. Когда это вконец стало невыносимо, она взяла его за руку, коснулась лбом.
– Держись, анда… Делить одну беду, одну радость, одну судьбу, одну жизнь – клянусь, помнишь?..
Она стиснула зубы, чтобы удержать приливающее отчаяние и тоску. Последние дни полностью пропитались болью, и эта была многим хуже, чем поломанные кости. Потоком хлынули в мир солнечные лучи.
Ей удалось подстрелить зайца. Только теперь она поняла, насколько сильно проголодалась. Жулдыз постепенно пришла в себя, а вот Саткын с этим не торопился. Время шло, а сколько она так просидела, она и сама бы не сказала. Наконец ее сморил исцеляющий сон, и она развалилась рядом.
Разбудил ее топот копыт. Жулдыз подорвалась и схватила саадак, прикрыв собой брата. Но подъехавший отряд не выглядел грозно, и она успокоилась. С удивлением она поняла что их вожак кажется ей знакомым. Приглядевшись, наконец узнала – это был тот гость Алибек-батыра.
– Что ты тут делаешь?
Он рассмеялся:
– Это я должен спросить, что вы тут делаете! Это наши владения.
– Раз так, я уйду. Но он ранен…
– Я вас не гоню, – перебил джигит. – Не в наших обычаях прогонять гостей. Идемте оба.
– Возьмите его, – настаивала Жулдыз. – А я поеду, лошадь у меня есть. Меня ждут.
– Задержись, если тебе не сложно.
Помедлив, она встала, стараясь не выдать неутихающую боль.
– Зачем?
– Хотя бы чтобы узнать, что с вами приключилось. – Он вопросительно посмотрел на нее. – Вы ведь ехали к туткынам?
“Ехали-ехали, и переехали. Меня” – озлобленно подумала Жулдыз, но вместо этого устало спросила:
– А в ваших обычаях донимать гостей расспросами?
Спутники джигита уже слезли с коней и аккуратно подняли Саткына.
– Тогда ответь хоть – зачем ты выдала себя за таулыка?
– Кто тебе сказал, что выдаю? – удивилась она, подумав на анду: “Когда ж он успевает?”
– Никто. Я сам понял.
– Как?
– Легко. – Засмеялся. – Слишком светлая ты для горцев. Да и выговор у тебя другой, не горный. Тоолуки говорят “оо” на одном духу, а вы, степняки, останавливаетесь. И штаны ты носишь навыпуск. А если ты соврала, значит, ты тоже далаборит. Правильно?