— Ты всегда так делаешь, — говорит она. — Ты взял на себя вину за всё, что случилось в нашей жизни, хотя ни в чём из этого не было твоей вины, — она наклоняется ко мне, её глаза пристально смотрят в мои. — Ты слышишь меня? Ничего из этого.
Я сжимаю губы, пытаясь сдержать слёзы, которые хотят вырваться наружу.
Её глаза слезятся.
— Я старшая из нас. Я должна защищать тебя. И если ты не знаешь, каково это — быть любимым, то, очевидно, я в этом не преуспела.
— Нет, — говорю я. — Люди, которые выпустили этот яд на улицы, подвели нас обоих. Ты сделала всё, что могла.
— И ты тоже делаешь всё, что можешь, — отвечает она.
— Разве? Это моя работа — остановить их. Как я могу жить с собой, если люблю кого-то, кто олицетворяет все, что я потерял?
— О, Ник, — вздыхает Роуз, упираясь подбородком в руку. — Знаешь ли ты, что когда-то давно я продала?
Дыхание вырывается из меня, и я откидываюсь на спинку стула.
— Ты... что?
Она кивает.
— Да. Мне было хреново, и я была в отчаянии, и иногда это был единственный способ сохранить достаточно денег в карманах, чтобы выжить.
— Ты была больна. Это была не твоя вина.
— Я точно понимала, что делаю, — она вытирает слезы со своих щек. — Теперь ты меня ненавидишь?
Я сжимаю её пальцы через стол.
— Конечно, нет.
— Верно. Потому что я всё ещё я, — она подтирает нос. — Мы все здесь просто живем, понимаешь? Бродим под облаками, которые имеют тысячу разных оттенков серого. Но не от тебя зависит, кого ты полюбишь, Ник.
Кивнув, я уставился на стол, мое заржавевшее сердце пытается, как в аду, биться в груди.
— Я наблюдаю за твоим существованием уже долгое время. Ты выполняешь все действия и ты... ты вкладываешь себя в свою карьеру, пытаясь исправить ошибки, которые никогда не были твоим грузом.
Моя нижняя губа дрожит, и я стискиваю зубы.
— Ты не виноват в решениях, которые принимали другие люди. Решения, которые принимала я.
Я встречаю её взгляд.
— И тоже самое распространяется на неё.
***
— Ты уверен в этом? — спрашивает Сет, его тон низкий и глубокий.
Я моргаю на него, не говоря ни слова — не имея никаких слов — потому что что ещ` остается?
Что мне остается сказать?
Я кручусь в кресле, в котором не сидел уже несколько месяцев, смотрю на несколько почетных грамот в рамке и заставку, пляшущую на мониторе. Ощущение чего-то чужого, будто Ника Вудсворта на самом деле не существует. Как будто его никогда и не было.
Забавно, что то, что было неотъемлемой частью моей жизни на протяжении стольких лет, теперь кажется чужим.
— Я уверен, — отвечаю я.
Сет опирается на край серой стены кабинки и кивает.
— Ты знаешь, что это мало что изменит. Мы не прекратим дело, пока не найдем то, что ищем.
Я удерживаю информацию, которую держу близко к сердцу, при себе и встаю, хватаю свой значок и пистолет, зная, что они захотят их обратно, когда я уйду в отставку.
— Я знаю.
— Хочешь, я пойду с тобой, чтобы сказать ему? — спрашивает он.
— Вудсворт. Адамс. Мой офис, сейчас же, — кричит голос Кэпа.
Я ухмыляюсь Сету.
— Похоже, у тебя нет выбора.
Рука Сета касается моего плеча и сжимает его, удерживая меня на месте.
— Я твой напарник, но больше всего я твой друг. С профессиональной точки зрения, я не могу одобрить то, что ты делаешь, — он делает паузу, уголки его рта украшает легкая улыбка. — Но на личном уровне... мне чертовски приятно видеть человека за машиной.
Он уходит, прежде чем я успеваю что-то сказать в ответ, но его слова задевают самые глубины моей души. Я бы все отдал, чтобы вернуться к тому, каким я был раньше, потому что это чувство сейчас? Оно ахуеть какое паршивой.
И я не знаю, пройдет ли оно когда-нибудь.
Я следую за Сетом по узкому проходу через кабинки и направляюсь в кабинет Кэпа, останавливаясь, когда вижу Оскара Нормана, мэра Кинлэнда, сидящего рядом с другим мужчиной в сером костюме и со взъерошенными волосами.
Кэп улыбается, когда мы входим.
— Фантастические новости, ребята. Оказывается, неважно, что вы облажались.
Я хмурюсь, сбитый с толку.
— Джентльмены, познакомьтесь с агентом Баумом(фамилия автора произведений о волшебнике из страны Оз), — Кэп кивает в сторону Оскара. — А это мэр Норман.
Агент Баум встает со стула, протягивает руку, чтобы пожать мою, его очки в тонкой оправе слегка приспущены.
— Приятно познакомиться.
— Что происходит? — спрашивает Сет, оглядываясь вокруг с нахмуренными бровями.
Кэп кивает в сторону мужчин.
— Агент Баум из чикагского отдела ФБР. Они строили дело против Уэстерли в течение последних нескольких лет, и у них случился большой прорыв.
У меня сводит живот. Гребаное ФБР.
— И Вы здесь потому что? — я дергаю подбородком в сторону Оскара.
Агент Баум прочищает горло.
— Мэр и комиссар Кинлэнда недавно решили, что им лучше сотрудничать с нами, чем нет, — он усмехается. — Не так ли, Оскар?
Оскар поджимает губы и кивает.
— Он сыграл важную роль в получении того, что нам нужно, как против Кантанелли, так и против Уэстерли.
В моем мозгу вспыхивает лампочка. Благотворительное мероприятие на яхте Оскара. Встреча. Твою мать.
Я выдыхаю, опускаюсь на стул в углу комнаты, упираясь локтями в колени, чтобы понять, что это значит, что они говорят.
Агент Баум качает головой.
— Мы ценим всё, что вы сделали до этого момента. Я здесь в качестве одолжения, чтобы дать вам понять, что ваша тяжелая работа не будет забыта. Чем быстрее вы сможете предоставить нам доступ ко всем вашим уликам, тем лучше.
Сет смеется.
— Мы не так много можем предложить, — он смотрит на меня. — Наше внимание было сосредоточено на поиске поставщика, а не на создании дела о мелких преступлениях. Агента Вудсворта сняли с дела прежде, чем мы смогли их найти.
Моя нога отстукивает нервный ритм.
Агент Баум усмехается.
— Но мы нашли.
37. ЭВЕЛИН
Прошло два дня с тех пор, как мой мир в очередной раз перевернулся с ног на голову, и я узнала, что Брейден — это ложь. Что всё, что было между нами, было ложью.
Я чувствую себя грязной.
Использованной.
И больше всего я чувствую себя очень, очень глупой. Я всегда гордилась тем, что являюсь мозгом семьи, но насколько умной я могу быть, если позволила этому случиться?
Закрыв глаза, я прислоняюсь спиной к надгробию Нессы.
— Ты солгала мне, Несс, — шепчу я ветру. — Ты говорила, что семья — это всё, что мне нужно, что мы должны держаться вместе. Оказалось, что это всё чушь.
Я качаю головой, мои пальцы впиваются в траву подо мной. Моя нижняя губа дрожит, и я снова открываю глаза, уставившись на блокнот, лежащий у меня на коленях. Я открываю его, просматривая беспорядочный почерк и нацарапанные слова, которые смешались на страницах. Я провожу кончиком пальца по последнему стихотворению, которое мне удалось написать. Теперь каждая буква напоминает мне о нём.