Он не мог сейчас открыто помочь своему старинному другу, Хозяину, но меры безопасности принять все же следовало. Он отступил чуть назад и нашарил руку Бернара, конюшего.
– Пошли-ка ты, поскорее, сынок, за теткой Туанеттой, – не разжимая губ, потребовал капеллан.
– Неужто дама Берта рожать собралась? – так же, не разжимая губ, полюбопытствовал Бернар.
– Делай, что велю.
Поняв, что странный приказ отдан неспроста, Бернар тоже внимательно оглядел гостей – и присвистнул.
– Слушаю, милосердный отче…
А между тем брат и сестра вели странный и путаный разговор. Берта пыталась уразуметь – обогнала ли она Бонно с его спешной новостью, сьер Элиас же соглашался с тем, что жребий – велик, а род его – почтен Судьбой, однако всячески увиливал от подробностей, ожидая, что сестрица проболтается.
А виновник всей этой ерунды, Бонно, которого оставили в покое, спал себе на лавке, пребывая в безмерном блаженстве. И знать он не знал, ведать не ведал, какой переполох привез в благородный, но захудалый род! А ежели бы и знал – все равно бы не проснулся…
Посланный Бернаром конюх Эвримон застал тетку Туанетту дома и ворвался к ней в довольно-таки неподходящую минутку. Дочка бургомистра, Роза, исхитрилась чуть ли не за полчаса до венчания прибежать к старой повитухе за той мазью, что делает из многоопытных женщин невинных девиц, пусть и всего на одну ночь. Тетка Туанетта как раз пользовала Розу этой мазью, добираясь пальцем до самых потайных местечек, когда Эвримон именем сьера Элиаса пригвоздил к стенке служанку, маленькую Фадетту, и влетел в комнату.
Нужно отдать тетке Туанетте должное – не только ловкость в пальчиках она имела, но и силу в плечиках. Немедленно в голову Эвримону полетело первое, что под руку подвернулось, а были это сперва медный пест, а потом и ступка для снадобий. К счастью, конюх для выхода в город нацепил блестящий шлем, чтобы походить по меньшей мере на стражника. Вопли Рози и звон от двух ударов слились воедино.
– Ты что, тетка Туанетта, совсем ума лишилась? – заорал Эвримон. – Меня к тебе славный добрый сьер Элиас шлет! А ты всякой дрянью швыряешься!
– А врываться без спроса тоже сьер Элиас приказал? – тетка Туанетта одернула на Розе юбки, чтобы мерзавец-конюх не любовался, чем ему любоваться не пристало, да и собой ее загородила.
– Собирайся, тебя в замок зовут. Заплатят сколько надобно, лишь бы поскорее. Я для тебя двух ослиц привел, для тебя то есть и для твоих пожитков.
– Неужто Хозяйка рожать надумала? – тетка Туанетта даже подбоченилась.
Хозяйка могла бы сейчас произвести дитя примерно с тем же успехом, что и дама Берта, – сестра и жена сьера Элиаса были ровесницами.
– Собирайся, говорю, без тебя там не обойтись.
По физиономии конюха тетка Туанетта поняла, что он и сам ничего не знает.
– Беги, дурочка, – велела она Розе. – потом все расскажешь.
Невеста без лишнего слова и убралась.
Тогда тетка Туанетта сняла с полки горшок и опрокинула над столом. В горшке было испытанное средство для подобных случаев – сорок один боб. Туанетта раскидала их на три кучки и принялась раскладывать рядами, бормоча себе под нос. Вдруг она смешала все бобы.
– Не поеду. Того гляди, отравят меня там.
– А ты разве сама не все отравы превзошла? – удивился Эвримон.
– Все, да не все…
– А ежели сьер Элиас приказал?
– Сьер Элиас мне не указ. Я ему не прачка и не фермер.
Эвримон и сам знал, что каким-то образом тетка Туанетта записана горожанкой. Возможно, ее так отблагодарили за чью-то девственность.
Он все же попытался припугнуть повитуху, однако без толку.
Что любопытно – через четверть часика после того, как Эвримон вышел из домишки тетки Туанетты несолоно хлебавши и отправился назад в замок вместе с двумя ослами, тетка Туанетта в буром плаще с капюшоном поцеловала маленькую Фадетту, пообещала вскорости вернуться и сама зашагала в том же самом направлении…
Не доходя миль этак полутора до замка, тетка Туанетта свернула с дороги на лесную тропу. Лесок был невелик, однако ночью делался совершенно невменяем. Очевидно, он воображал себя весьма обширной и заколдованной чащобой, в коей может навеки затеряться конное войско. Тетка Туанетта знала, в чем тут загвоздка, и предусмотрительно вывесила поверх платья талисман – ящерку из розоватого камня. Теперь главное было – идти прямо и только прямо, потому что тропа к дому отшельника была как лежащее на земле большое турнирное копье – шести-семи футов, без единого отклонения и очень узка.
Сам отшельник был из тех сварливых старых сычей, что не уживутся и с ангелами. То, что он действительно разумел, или по меньшей мере должен был разуметь в магии, в ход он пускал крайне редко, а вот опыты делал постоянно, и девять из десяти кончались ничем. Зато всякий десятый требовал потом постороннего вмешательства.
Как-то тетка Туанетта проснулась от вопля, который звучал у нее в голове, как будто все зубы вдруг обрели пронзительные глотки. Отшельник вызвал из недр земных что-то такое, чему и имени не было, а боялось оно единственно древесины. Когда тетка Туанетта примчалась в лес, перепуганный отшельник сидел на высокой сосне, рыдая в три ручья, отплевываясь и отругиваясь с высоты, а у подножья вилось маслянисто-черное, хрюкающее, взбухающее и опадающее безобразие, вроде клубка змей. Если бы тетка Туанетта знала, что это за дрянь, она бы и близко не подошла. Но дело было осенью, когда змеи укладываются спать, и она сдуру решила, что отшельнику зачем-то потребовалась змеиная мамка. Потому лишь и вымела этот клубок с полянки веником на длинной палке, одновременно посылая его в преисподнюю. То, что она говорила, не было никаким заклинанием, но безымянная нечисть, как видно, и сама мечтала убраться подальше от этой парочки сумасшедших, плюющегося с сосны старца и тетки с веником.
Потом, кое-как спустившись с сосны, отшельник утверждал, что вовсе не тетку Туанетту он звал так отчаянно, да и вообще никого на помощь не звал, просто вышел подышать свежим воздухом и справить заодно малую нужду. И в самом деле – какой болван, имеющий власть над силами земными и водяными, станет требовать к себе городскую повитуху?
– Добрый тебе вечер, мастер Жербер! – сказала тетка Туанетта.
Отшельника она застала в неподходящую минуту – он хлебной корочкой подчищал дно котелка, в котором обычно варил себе густую похлебку.
Он сам вел свое несложное хозяйство и сам соблюдал почти безупречный порядок. Однажды мастер Жербер до того унизился, что попросил у тетки Туанетты старую нижнюю юбку на оконную занавесочку. Занавеска провисела дае недели, пока на ней не осела заметная копоть от очага. Тогда мастер Жербер вернул ее тетку Туанетте с просьбой отстирать в щелоке и прокипятить в большом котле. Повитухе не хотелось возиться с этой излишней роскошью, и она сделала так, что чистюля напрочь позабыл про занавеску.
– Зачем пожаловала? – огрызнулся отшельник.
– Плохую новость принесла.
Ввек бы тетка Туанетта не ходила к отшельнику, ввек бы он не признал повитуху за существо, достойное его внимания, но было у них кое-что совместное в прошлом, да еще имелись два общих врага, если не более, и оба это знали, хотя ни разу не прозвучали в их коротких беседах вражеские имена.
– Ну-ну…
– Изора приехала в замок к сьеру Элиасу.
Отшельник крепко задумался.
– А что же я не слышу? – вдруг догадался спросить он.
– А ты тихое заклинание с леска сними, – посоветовала тетка Туанетта. – Вот тут-то и услышишь, как она по замку расхаживает!
– И чего же ей от сьера Элиаса надобно?
– А ее с собой дама Берта для чего-то привезла.
Отшельник опять помолчал.
– Ну и пусть себе расхаживает по замку! – решил он. – От этого ни мне ни тебе вреда не предвидится. Пусть! Пусть! Слышать про нее ничего не желаю!
И он совершенно неожиданно хлюпнул носом.
– А ежели предвидится? – совершенно не удивляясь этому бабьему визгу, спросила тетка Туанетта.