Мари (весело). Дайте мне комплект "Сеятеля" за следующий год.
Баруа. Вот последний том, до декабря прошлого года. А потом вышло всего восемь номеров. (Указывая на этажерку.) Они тут. Но, если вы хотите читать только мои статьи, то не стоит брать журналов, потому что я ничего с января не писал. (Он смеется.) Догадываетесь почему?
Мари. Неужели я вам мешаю работать?
Баруа (улыбаясь). Нет, вы не мешаете мне работать, не в этом дело... Просто, с тех пор как вы здесь, я работаю меньше, вот и все... Я не испытываю такого желания писать, как прежде...
Он смотрит на нее. Кажется, она и в самом деле чувствует себя виноватой. Однако какое для нее имеет значение, пишет он или нет. Напротив, она должна бы радоваться, что мешает появлению этих нечестивых статей.
Баруа (мысль о ее отъезде снова овладевает им). Я должен сказать, что вы внесли в мою жизнь нечто, чего в ней раньше не было и о ценности чего я даже не подозревал... Присутствие близкого человека, привязанность... Я говорю о своей привязанности к вам... (Она хочет что-то сказать и краснеет.) Не хочу скрывать, мне тяжело думать, что вы скоро уедете, очень тяжело...
Мари (ласково). Я вернусь...
Он благодарит ее усталой улыбкой. Молчание.
Баруа. Я привязался к вам, Мари... И все-таки вы для меня загадка, я вас не понимаю!
Мари хмурит брови: она готова защищаться.
(Указывая на молитвенник.) Я чувствую, что он разделяет нас, как пропасть; я это чувствую каждое утро, когда вы возвращаетесь из церкви... И подчас, когда вы вечером сидите здесь возле меня, когда вы читаете мои статьи в "Сеятеле", мои книги, когда просите у меня объяснений и выслушиваете мои ответы, ничего не возражая, словно вас привлекает свободомыслие, - тогда мне кажется, что вы не так далеки!.. Нет, в самом деле, я вас не понимаю...
Мари стоит в принужденной позе, упершись коленом в кресло, сплетя пальцы рук. Один только взгляд ее живет. Она бросает взгляд на номера "Сеятеля", принесенные ею, и, как будто внезапно приняв решение, садится в кресло.
Мари. Я хотела сначала все прочесть...
Она останавливается. Ее замедленная речь выдает смятение неопытной души перед этим разговором, который она так долго откладывала.
Баруа встречает взгляд ее голубых глаз: он угадывает, что она остановилась, чтобы обратиться за поддержкой к богу.
Он хочет ей помочь.
Баруа. Если бы я только понимал, почему вы сюда приехали...
Она пристально смотрит на него в задумчивости. Мари. Ради испытания.
Он не может скрыть разочарования. Она краснеет и опускает глаза: ее выпуклый лоб напоминает щит.
(Быстро.) Я хочу стать монахиней, отец.
Баруа вздрагивает. Она поднимает голову.
Мне было известно, что вы потеряли веру, и тогда я захотела узнать вас, пожить вашей жизнью, познакомиться с вашими трудами, ощутить на себе ваше влияние: это было последнее испытание моей решимости... (Гордо.) И я довольна, что приехала.
Долгое молчание.
Баруа (угрюмо). Вы хотите стать монахиней, Мари?
Он вдруг замечает, как странно она улыбается: безрадостное и какое-то судорожное подергивание губ; и вместе с тем - неподвижный взгляд, уверенный, слегка насмешливый, но тусклый и безжизненный.
(Устало поднимая руки, не глядя на нее.) Этого уж я совсем не ожидал... Я думал: "Почему она приехала?" Делал десятки предположений. В конце концов решил: "Она попытается обратить меня в свою веру..."
Раздается смех Мари - детский, нервный, слишком резкий смех.
(Раздраженно.) А ведь это было бы недурно для будущей монахини!
Она опять становится серьезной. Берет молитвенник, перелистывает его и протягивает отцу.
Баруа (читает). "Я хотел бы, чтобы вы все были такие же, как я; но каждый имеет свой природный дар, полученный от бога".
Мари (улыбаясь). Вы, видно, думаете, что я тщеславна! Если бог желал бы вашего обращения, разве он нуждался бы для этого во мне? Значит, у него другие помыслы... (Качая головой.) Нет, нет, у каждого свой путь. Мне посчастливилось просто и легко найти его. Вам - нет. Мне жаль вас... (Колеблясь.) Я могу только жалеть вас, отец. Но мне пытаться обратить вас на путь истинный, вас!..
Баруа. И вы не боялись подвергнуть свою веру моему влиянию?
Мари отрицательно качает головой.
Мари. Прежде всею, я хорошо знала, что ваши идеи, как бы это сказать, носят возвышенный характер... Вас нельзя за это упрекать.
Баруа. Откуда вам это было известно?
Мари. Я знала.
Баруа (охваченный странным любопытством). Это ваша мать...
Мари внезапно краснеет и едва заметно кивает головой.