Жан вздрагивает. Отец смотрит на него с нежной улыбкой.
Девочка мне все рассказала. Ты будешь с ней счастлив, я очень рад.. И постарайся сделать ее счастливой... Хотя бы немного... Это куда труднее. Сам увидишь... Женщин понять не так-то просто. Помни лишь одно: они не такие, как мы... Уже это одно создает трудности!.. Я часто упрекаю себя за то, что плохо понимал твою мать... (Долгое молчание.) Теперь о твоей здоровье. Ты ведь был... да... Ты не проходил военную службу. Но это от чрезмерной осторожности. Ты теперь совершенно здоров, слышишь? Я сказал это твоей крестной, и сказал правду... И все же, мой мальчик, тебе следует помнить о своем здоровье, не переутомляться, особенно когда станешь старше, годам к сорока... Это навсегда останется твоим уязвимым местом. Ты обещаешь? (Пауза. Кроткая улыбка.) Не забывай об этом. Вот и все.
Он опускается на подушки, вытягивает руки и облегченно вздыхает. Но вскоре что-то опять начинает беспокоить его.
(Вновь открывая глаза.) Знаешь, она была так добра ко мне, твоя крестная... Она сделала много, очень много... Она тебе расскажет.
Однако он не может удержаться, чтобы самому не сказать об этом.
Улыбка, сначала страдальческая, медленно расцветает на его губах, и вот уже глаза, лоб, все лицо дышит наивным умиротворением. Он делает Жану знак придвинуться ближе.
Сын склоняется над ним. Доктор берет его голову в ладони и притягивает к себе.
Жан... Крестная тебе ничего не говорила? (Торжественно.) Вчера я исповедовался.
Он немного отстраняет лицо сына, чтобы увидеть, какую радость принесло ему это признание. Затем снова пригибает его голову.
Сегодня меня должны были причащать... Но они сказали, что ты приедешь, и я решил дождаться тебя... Завтра, с тобой... вместе со всеми вами...
Жан выпрямляется; он силится улыбнуться и отводит глаза. Смутное, неосознанное, мучительное разочарование...
(Устремив вдаль слегка тревожный взгляд.) Знаешь, сынок, что там ни говори... (Качает головой.) Это роковая загадка...
На следующий день.
Комната доктора. Пустая, строгая.
Обряд причастия окончен.
Госпожа Пасклен, изо всех сил стараясь подавить волнение, расставляет вещи на комоде, который служил алтарем.
Больной сидит в подушках, В окна льется резкий свет, и от этого лицо умирающего кажется еще более изможденным, белки глаз блестят. Голова опущена, волосы в беспорядке, борода отросла, щеки запали. Близорукие глаза часто моргают, задумчивый и по-детски экзальтированный взгляд скользит мимо предметов.
Сесиль и Жан подходят к кровати.
В это утро любовь больше не причиняет им страдания, она стала частью их самих, всецело завладела ими. В них поселилась уверенность, что они полюбили навсегда, в первый и в последний раз.
Со вчерашнего дня в состоянии больного произошла необъяснимая, но бесспорная перемена: он стал удивительно спокоен, напряжение исчезло. Эта видимость улучшения пугает их!
Отсутствующий взгляд старика, за которым они молча наблюдают, скользит по ним и на мгновение задерживается; но они почти не ощущают его: он словно проникает сквозь них и устремляется далеко, далеко...
Затем добрая, но принужденная улыбка, свидетельствующая о полном отчуждении, появляется на его губах.
Доктор (голосом ясным, но лишенным выражения). Вот вы и пришли оба... Хорошо... Хорошо... Протяните руки.
На лице его застывает подобие улыбки. Кажется, будто он играет роль и, понимая это, спешит ее закончить.
Он слабо пожимает им руки.
Г-жа Пасклен, с изменившимся от горя лицом, остановилась в ногах умирающего.
(Г-же Пасклен.) Не правда ли? Это прекрасно... Наши дети...
Сесиль, в слезах, припадает к плечу матери; та притягивает Жана к себе. Все трое стоят обнявшись.
Блуждающий взгляд умирающего, скользнув по лицам Сесили и госпожи Пасклен, внезапно останавливается на лице Жана с непримиримой враждебностью: в нем вспыхивает злоба... затем появляется и сразу же исчезает мучительная мольба о помощи.
Жан понял: "Ведь ты-то живешь!"
Он полон безграничной жалости... Он без колебаний отдал бы жизнь... Жан высвобождается из объятий и порывисто склоняется над бледным лицом отца.
Но доктор недвижим. Лицо его вновь приняло ясное и безразличное выражение. Проходит минута; должно быть, он почувствовал поцелуй Жана и силится улыбнуться, но глаза его уже утратили всякое выражение.
Жан оборачивается к Сесили и раскрывает объятия.
III. Письмо аббата Шерца по поводу помолвки Жана"Господину Жану Баруа, Бюи-ла-Дам (Уаза)
Берн, 25 июня.