Затем их взгляды встречаются. Жан чувствует как бы внезапный удар: в полузакрытых глазах Сесили он замечает огонек торжествующей радости.
И вдруг его осеняет:
"Вот оно что!.. Сегодня девятый день... Нужно было, чтобы я..."
Ни малейшего чувства раздражения; он не выпускает ее из объятий.
Взгляд ее только что сказал Жану, на что способна человеческая глупость, и он чувствует себя таким далеким от Сесили, бесконечно далеким...
"Женщины совсем не такие, как мы!.. "
III. Размышления Жана о женщинахНесколько листков, исписанных беглым неровным почерком, в глубине ящика письменного стола Жана:
"Женщины - низшие существа, и это непоправимо.
Сентиментальность гнездится в них, как червь в яблоке. И разрушает все: делает беспомощным их ум, калечит их душу.
Женщины обожают тайны, это - свойство их натуры. Тут бессильны все средства. В этом сказывается примитивность женщин.
Они боятся воров, но, зажигая ночник, уже чувствуют себя в безопасности. Поведение страуса - их естественное поведение. Вера им нужна для спокойствия, чтобы не терзаться никакими сомнениями. (Они даже не догадываются о том, что люди могут стремиться к "проверке"...)
Жениться можно лишь после того, как твердо изберешь свой путь и решишь идти по нему до конца. Изменять свои убеждения после женитьбы - значит подвергать встряске две жизни вместо одной, значит вырывать между двумя людьми, вынужденными жить вместе, пропасть, которая не заполнится даже тогда, когда поглотит их счастье".
IV. Прогулка с аббатом Жозье: беседа о браке и религииГод спустя.Бюи, второй день пасхи.
Маленькая гостиная г-жи Пасклен. Полдень.
Жан и Сесиль только что приехали погостить на несколько дней.
Аббат Жозье, возвратившийся два месяца назад с Мадагаскара, приглашен к завтраку.
Г-жа Пасклен. Ну же... Идите сюда, погрейтесь. Утром была такая чудесная погода!
Небо внезапно нахмурилось: сильный град барабанит в стекла.
Аббат Жозье (у окна). Обычный весенний дождь с градом, это скоро пройдет... (Жану.) Как вы изменились за пять лет, друг мой!
Жан. Да и вас я едва узнал! Похудели, пожелтели...
Аббат (смеясь). Вы очень любезны!
Г-жа Пасклен. Это еще что, аббат гораздо лучше выглядит, чем месяц назад... Он бы погиб среди своих негров, если бы я не добилась, чтобы епископ распорядился вернуть его обратно.
Аббат (Жану). Это правда, дорогой, я чуть было не остался там. Но всевышний, вняв молитвам госпожи Пасклен, сказал себе: "Этот молодец еще может мне пригодиться... Годен для строевой службы!" И вот я здесь...
Жан (серьезно). Теперь вам необходим ремонт.
Аббат. О, все уже в порядке!.. Корабль поставили в док, и он снова может плавать!.. (Стучит себя в грудь кулаком.) Корпус был сделан на совесть! Вот, скажем, позавчера я ходил пешком в Сен-Сир; ноги еще крепкие. Нынче собираюсь в Бомон, навестить господина кюре... Как видите, со мной вовсе не нужно нянчиться. (Долго смотрит на Жана, не переставая говорить.) Как он изменился!
Жан. Неужели до такой степени?
Аббат. Эти усы! И потом, сам не знаю, что-то новое, иное... Взгляд... Нет, все лицо...
Г-жа Пасклен (отводит Сесиль в сторону). Ну, а ты? Как ты себя чувствуешь?
Сесиль. Как всегда.
Г-жа Пасклен. Все еще ничего? Сесиль (со слезами на глазах). Ничего.
Молчание.
Г-жа Пасклен (негромко, бросив взгляд на Жана, разговаривающего с аббатом). А... он?
Безнадежный жест Сесили. Глубокий вздох. Завтрак окончен.
Аббат (подходя к окну). Вот и дождь прошел, пора в путь. Пойду к кюре, в Бомон. Жан, вы меня немного проводите?
Жан. Охотно!
Подул свежий ветер, пятна от растаявших градин высохли. Огромное и светлое, словно вымытое почти добела, небо раскинулось над городом. Улицы чисты, апрельское солнце смеется на фасадах домов. Белые ставни сверкают после дождя, как лакированные.
Праздник - второй день пасхи. На улицах - гуляющие горожане.
Жан. Пойдем напрямик, через кладбище?
Аббат. Да... (Берет Жана под руку.) Как приятно прошел завтрак. Одно из ваших писем встревожило меня... к тому же, ваша теща так уклончиво отвечала на мои вопросы... (По привычке выделяя некоторые слова.) Но я вижу, вы и Сесиль счастливы так, как оба того заслуживаете.
Жан почти весело смотрит ему в лицо, и аббат принимает его улыбку за знак согласия.
Несколько шагов они делают в молчании.
Жан (с коротким смешком). Счастье? Нет, нет, нет, какое уж там счастье!
Аббат вздрагивает и останавливается.