Директор резко встает, несмотря на грузность. Он обращает к кафедре суровое лицо с полузакрытыми глазами.
Директор. Все это весьма интересно, господин Баруа. Вы читаете свои лекции с воодушевлением, достойным всяческих похвал, оно делает их весьма увлекательными... (С язвительной улыбкой.) Мы еще об этом поговорим... (Ученикам, с отеческой добротою.) Вы должны запомнить из всего этого, дети мои, - я лишь предвосхищаю выводы, которые господин Баруа готовился сделать в конце лекции, - только одно: замыслу всевышнего присуща непогрешимая гармония... Блуждая в потемках, наш убогий разум может лишь приблизиться к сущности его великих законов, но постичь ее он не в силах... Этот акт смирения перед лицом чудесных деяний создателя тем более необходим, что мы живем в такой век, когда прогресс науки слишком часто заставляет нас забывать о собственном ничтожестве и об относительности наших познаний... (Кланяется с подчеркнутой холодностью.) Я ухожу, господин Баруа... До свидания...
Едва за директором закрылась дверь, как гул, напоминающий шум прибоя, прокатывается по классу.
Стоя на кафедре, Жан окидывает зал быстрым взором, и взгляды учеников вновь неудержимо устремляются к нему.
Молчаливое и восторженное единение, которого не смогут разрушить никакие административные меры.
(Просто.) Продолжим...
II. Сцена между Сесилью и Жаном в связи с Конгрессом свободомыслящихВ Бюи, у г-жи Пасклен, во время летних каникул.
Сесиль в своей комнате; она стоит в ночной сорочке перед открытым окном.
Машинально гладит живот, ставший большим и круглым. Некогда живое лицо теперь безучастно: отсутствующий взгляд, взгляд затяжелевшей женщины, устремлен вдаль.
Девять часов утра. С ясного голубого неба течет желтое солнце, жидкое, как мед.
Кто-то стучит в дверь и тотчас же входит.
Сесиль (по-детски краснея). Это ты, мама?.. Г-жа Пасклен (резко). Да, я.
Сесиль испуганно поднимает брови.
Вот, полюбуйся! (Размахивает брошюрой в белой обложке; затем, схватив лорнет, читает, отчеканивая каждый слог.) "Бюллетень Конгресса свободомыслящих!.. Господину Баруа, у госпожи Пасклен!.. Бюи-ла-Дам, департамент Уазы". (Пауза.) Где он?
Сесиль. Жан? Не знаю.
Г-жа Пасклен. Ты его еще не видела?
Сесиль. Нет.
Г-жа Пасклен. У себя его нет.
Сесиль. Наверное, пошел гулять.
Г-жа Пасклен. Стало быть, вы не только живете в отдельных комнатах, но он теперь даже не здоровается с тобой, прежде чем уйти на прогулку?
Сесиль садится; в ее движениях сквозит безнадежная усталость.
(Бросая брошюру на колени Сесили.) Ну что ж, передай ему это сама, если хочешь... И скажи от моего имени, чтобы он давал для подобных вещей какой угодно адрес, только не мой... В конце концов что происходит?.. (Показывает распечатанный конверт.) Нынче утром я получила записку от аббата Мириеля.
Сесиль. От директора Жана?
Г-жа Пасклен. Он сейчас отдыхает в епископстве Бовэ, у своего брата, и пишет, что будет рад, если я приеду на днях повидаться с ним. Он мне хочет что-то "сообщить лично".
Сесиль. Что бы это могло быть?
Г-жа Пасклен (хмуро). Ах, я сама ничего не знаю, дитя мое. Но я поеду туда сегодня же, хочу разузнать, в чем дело.
Она вдруг наклоняется и, зажав лицо дочери между ладонями, с коротким всхлипывающим звуком, похожим на рыдание, прижимает сухие губы к ее лбу. Затем с угрюмым и гневным лицом выходит из комнаты, громко стуча каблуками.
Через два часа.
Сесиль кончает одеваться.
Жан (входя). Доброе утро. Сесиль. Ты видел маму? Жан. Нет, я рано вышел из дому. Сесиль (указывая на бюллетень). Мама принесла это для тебя.
Лицо Жана оживляется.
Жан. Да, да, я знаю... Я его ждал... Спасибо.
Разрывает бандероль, садится на кровать и с интересом перелистывает бюллетень.
Сесиль следит за ним с враждебным любопытством.
Жан замечает вопрос в ее взгляде и не уклоняется от ответа.
Это программа конгресса, который состоится в Лондоне в декабре этого года...
Сесиль (настороженно). Но... какое это имеет к тебе отношение?
Жан (решительно). Меня это интересует. (Сесиль вздрагивает.) К тому же меня просили написать отчет о конгрессе для одного журнала.
Сесиль (резко). Кто просил?