При этих словах ярость камизаров достигла крайних пределов. Потребовалась вся сила власти Ефраима, чтобы помешать им тут же убить аббата.
– Братья мои! – воскликнул лесничий. – Удар за удар, кровь за кровь. Пусть те, которые оплакивают родственников, убитых филистимлянами, первые нанесут удары этому сыну Ваала! «Всякая нанесенная ему рана да имеет свои имя!..»
Это предложение было принято с диким восторгом. Те из гугенотов, которые хотели отомстить за убийство кого-нибудь из своих, приблизились. Началось медленное, похоронное шествие. Ефраим подал кинжал Эспри-Сегье, который находился во главе мрачной процессии.
Твердой рукой протестант нанес первый удар первосвященнику со словами:
– Это за моего брата, который по твоему приказанию был убит на сходке в Альт-Фаже, у входа в Алэ. Будь проклят!
Удар не был смертельным. Первосвященник не издал ни малейшего стона. Он возвел глаза к небу и громким, твердым голосом, полным глубокого смирения, произнес покаянный псалом «de profundis»[21]. Эспри-Сегье передал кинжал другому камизару, по имени Ляпорту. Тот сопровождал свой удар словами:
– Это за моего сына, которого по твоему приказу колесовали живым в Монпелье. Будь проклят!
Он передал оружие Кадуану д'Андюзу. Аббат потерял много крови от второй раны. Голова его опустилась на плечо. Но у него хватило еще бодрости проговорить слабым, умоляющим голосом другой псалом: «Избавь меня, Спаситель, от кровей, и да восхвалит язык мой Твою справедливость!»
Кадуан ударил аббата, приговаривая:
– Это за моего отца, служителя Господа, которого по твоему приказу сожгли в Ниме. Будь проклят!
Этот удар оказался смертельным. Аббат закрыл глаза, прошептав еще последние слова: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей».
Несмотря на то, что аббат был уже мертв, шествие гугенотов-человекоубийц не прекращалось.
Все, у кого было за что мстить, продолжали наносить трупу удары кинжалом с тою же торжественностью, продолжая осыпать его теми же упреками и проклятиями. Его тело носило следы пятидесяти двух ран, из которых двадцать четыре были смертельны. Совершив эту страшную казнь, гугеноты, с Ефраимом во главе, покинули аббатство. Они отнесли труп на перекресток у четырех дорог и там повесили его на Кровавом Кресте.
Так исполнилось видение Ефраима, который в последний раз воскликнул громовым голосом:
– Так да погибнут хищные волки! Так да погибнет первосвященник Ваала!..
Почти все гугеноты, принявшие участие в этом убийстве, скрылись, под предводительством Ефраима, в неприступных Севенских горах и там образовали партизанские шайки. Отныне гражданская война была объявлена. Убийство севенского первосвященника людьми Ефраима, избиение сен-серненских драгун людьми Кавалье – таков был первый кровавый вызов, брошенный камизарами королевской и духовной власти Людовика XIV. Великий король, который своими чудовищными преследованиями беспрерывно, со времени отмены Нантского эдикта, мучил несчастный народ, отвечает перед Богом и перед историей за потоки крови и жестокости, которым нет имени и которые наводили ужас на Европу в течение этой ужасной войны.
КНИГА ВТОРАЯ
ДВЕ КРАСАВИЦЫ
МОНПЕЛЬЕ
Город Монпелье[22], столица Лангедокского округа, с некоторого времени, казалось, был погружен в зловещее оцепенение: торговля была в застое, все увеселения прерваны. На многих улицах проросла трава. Этот квартал, населенный исключительно протестантами, был теперь покинут ими и пустынен. Большинство магазинов, контор, или товарных складов, некогда принадлежавших кальвинистам, было закрыто.
В то время как в этой части господствовало мертвое молчание, на площади Канург, в условном месте обычных собраний дворянства и католической буржуазии, наоборот, царствовали суета и движение. С беспокойством прохожие останавливали друг друга, выспрашивая об известиях, касавшихся возмущения фанатиков. Около года прошло уже со времени убийства севенского первосвященника. Мятеж сделал громадные успехи: нельзя было без охраны покидать Монпелье: партизаны севенских реформатов подступали к самым городским воротам.
На базарной площади были воздвигнуты на продолжительное время эшафот, костер и виселица. Не проходило дня, чтобы кровь нескольких казненных гугенотов не обагряла столицу Лангедока. Католическая чернь с дикой жадностью стекалась на эти страшные зрелища и преследовала проклятьями жертвы еретиков: религиозная ненависть достигла крайней степени ожесточения. Но буржуазия не присутствовала при казнях; она всеми силами старалась, однако, способствовать чрезмерной строгости властей по отношению к гугенотам, которые, как все утверждали, являлись единственными виновниками народных бедствий.
В один из первых весенних дней 1704 года, толпа горожан прогуливалась по Канургу. Тут находился и мэтр[23] Жанэ, торговец духами, прославившийся изготовлением «воды венгерской королевы», которой он снабжал почти всю Европу. Капитан буржуазного ополчения, он купил этот чин со времени появления нового указа, установившего продажу этих должностей. Казна была почти пуста: и все должности продавались с молотка. Толстопузый, с круглым красным лицом, с маленькими зеленоватыми глазками, скрывавшимися под широкими седыми, как его усы и эспаньолка, бровями, веселый и тщеславный, хитрый в торговых сделках и крайне откровенный в частных сношениях, мэтр Жанэ был типом католика-буржуа того времени.
Его и без того крупное состояние еще увеличилось, благодаря многочисленным поместьям, приобретенным за бесценок во время реквизиции в казну имущества беглых протестантов. Вместе с деньгами явилось и тщеславие. Мэтр Жанэ купил себе право носить шпагу, всякий раз, когда собирали гражданское ополчение. Капитанский чин вскружил ему голову. Он возомнил себя важным лицом, в особенности с тех пор как проник в таинства хорошего тона, благодаря прилежному чтению «Правил христианской благопристойности» и других сочинений об «обиходной вежливости», уже сильно устаревших, но очень распространенных в провинции. Почтенный изобретатель «воды венгерской королевы» никогда не выходил из дому без одного из этих томиков, в которых он черпал нужную ему мудрость: стоило только кому-нибудь затронуть правила приличий, как он немедленно приводил выдержки из своей книжки.
Старшина торговцев медянкой[24], по имени Фома Биньоль, провожал мэтра Жанэ, которому он приходился зятем и при котором он, к своему великому сожалению, исполнял должность лейтенанта в ополчении. Капитан и его лейтенант представляли собой резкую противоположность столько же по нраву, сколько по внешности. Капитан был болтлив, надменен, заносчив, лейтенант – прост, молчалив, робок. Тесть лоснился от жиру, зять весь иссох и сморщился от худобы. Мэтр Жанэ был одет в длинный сюртук и короткий плащ, сообразно моде, которая тогда, например, требовала, чтобы цвету кафтана соответствовал цвет шляпы, а парик был одного цвета с сапогами. Продавец медянки был почти небрежно одет в старый полукафтан из шелковой материи серого цвета Бог знает где купленной. На голове он носил небольшой круглый желтоватый парик, придававший его угловатому лицу самое странное выражение.
Двое других горожан из Монпелье присоединились к лейтенанту и капитану. Один из них был производителем воска, другой – одним из наиболее богатых кожевников города[25]. Разговор этих почтенных горожан вскоре коснулся событий дня, их торговли, но в особенности тех беспокойств, которые причиняли им реформаты. Обыкновенно к словам мэтра Жанэ прислушивались все остальные буржуа. Благодаря своему чину, он время от времени имел сношения с де Бавилем – с этим грозным для гугенотов интендантом, перед именем которого дрожали сами католики: такой страх наводил на всех его жестокий, неумолимый нрав. Как раз в тот день этот правитель попросил к себе мэтра Жанэ: надо было сделать надлежащее распоряжение насчет роты, капитаном которой был торговец духами. К ожидавшемуся приезду маршала де Вилляра эта рота должна была находиться в полном вооружении у ворот города. Этот знаменитый полководец собирался стать во главе лангедокского войска, так как возмущение протестантов принимало угрожающие размеры.
21
«Из глубины взываю к Тебе, Господи! Господи, услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих». Псалтырь, 129.
22
Монпелье (Montpelier, т. е. укрепленная гора) – теперь главный город департамента Herault, в бывшей провинции Лангедок. По преданию Монпелье основан в 737 году, жителями городов, разрушенных Карлом Мартеллом. В средние века он играл важную роль. В 13-м веке был основан университет, который славился своими арабскими медиками, бежавшими от гонения из Испании. Во время религиозных войн был главным городом гугенотов.
23
В средние века мэтром (maitre от латин. magister) или мастером назывались хозяева, лучшие, опытные ремесленники, выдержавшие испытание на это звание перед властями своего цеха. Это название вообще было почетно: оно прилагалось ко всем знатокам дела, не исключая поэтов и наставников.
24
Memoires de Baville и другие источники показывают, что это клиническое снадобье было одной из главных отраслей промышленности и торговли Монпелье.
25
Воск и кожа были важными отраслями торговли в Марселе. Одежды описаны автором по книге модников – Regie de la Bienseance.