Амия приблизилась к знахарке. Сердце ее сжалось от страха, к горлу от волнения подступил комок. Девочка взяла за руку мать, присевшую на корточки рядом с умирающим. Шарви никак не отреагировала на ее прикосновение. С исказившимся от горя лицом она смотрела на мертвенно–бледного Анупама. Ужас, который испытывала женщина, передался ее дочери.
Шарви знала, что ее ждет. За смертью Анупама последует и ее кончина. Она обречена. Месяц назад в храме Ханумана ей привиделось пламя. Пламя костра, на котором ей было предначертано сгореть. Она очнулась от полузабытья, когда ее супруг начал бредить. Анупам призывал Вишну, Кришну… Внезапно глаза его широко раскрылись, он порывисто приподнялся, обнял Три–Глаза и мертвым упал на циновку.
Глава З
Наконец Пакистан со всеми его опасностями остался далеко позади. Мишель Казенов со своим отрядом успел побывать в Лахоре у рани Джундан. Как они и договаривались, он привез ей пятьсот винтовок и тридцать тысяч патронов, за которые рани–регентша щедро заплатила золотыми монетами. Рани предлагала ему остаться в Пенджабе в статусе полковника ее армии, но Мишель отказался. Ему предстояло навестить многих других заказчиков по пути в Танджавур, где его ждала Хирал, Блистательная, его любовь.
Сидя верхом на белом коне, он как раз думал о Хирал, как вдруг…
— Проклятые ублюдки!
Выругался Мишель потому, что на окутанном туманом берегу реки он увидел англичан. К представителям этой нации он испытывал непреодолимое отвращение, но отдавал им
должное. «Итак, они начали военные действия», — подумал Мишель. У Туманного Альбиона, в отличие от его родной Франции, имелся тщательно проработанный план завоевания новых колоний, и Мишель был готов биться об заклад, что скоро под властью Соединенного Королевства окажутся все земли начиная от Средиземноморского побережья и до самого Южно–Китайского моря. Ближайшей целью англичан было подчинить Пенджаб и распространить влияние Ост–Индской компании на Афганистан и Пакистан. Но сделать это будет не так–то просто: армия сикхов рани Джундан готовила англичанам достойную встречу. Британская корона шла на большой риск, ввязываясь в войну с хорошо вооруженным и подготовленным противником. Пламя сопротивления могло охватить весь континент.
Побежденная, униженная, утратившая все свои завоевания Англия… При мысли об этом Мишель улыбнулся. Его люди ожидали команды, с беспокойством поглядывая на свой ценный груз. Встреча с англичанами стала для них неприятным сюрпризом, и каждый боялся лишиться обещанного ему вознаграждения. Отряд у Мишеля, насчитывавший около пятидесяти человек, был самым что ни на есть разношерстным — афганцы, турки, индийцы, сикхи, тибетцы… На протяжении двенадцати лет эти люди делили с Мишелем дороги и приключения. Дхама, расстриженный тибетский монах, стал первым спутником француза. И не просто спутником — другом. Мишель по дороге в Дели подобрал его с множественными ножевыми ранениями и вылечил. Очень скоро они подружились. Дхама обладал живым умом, говорил на нескольких языках и сражался отважно, как лев.
Дхама подъехал к Мишелю.
— Что думаешь? — спросил у него француз.
— Думаю, лучше не показываться им на глаза, — ответил монах.
— С нашей стороны это будет трусостью!
— Англичане — народ непредсказуемый. А наши люди и животные устали. Недалеко отсюда есть лес, там и разобьем лагерь.
Мишель окинул взглядом своих людей. Дхама был прав — они совсем выбились из сил. Большая часть их пути пролегала по землям, кишащим опасностями. Чего стоит одна только Великая индийская пустыня с ее ледяными ночами и невыносимо жаркими днями! А если вспомнить о том, что от Би–канера до самой границы Пенджаба их преследовали местные бандиты… И все же усталость — не повод убегать при виде англичан.
Сердце Мишеля сжалось. Нахлынули воспоминания. Он прижал руку к груди. Там, под курткой, он носил орден Почетного Легиона, который его отец получил из рук самого Наполеона перед Российской кампанией. Ему никогда не сравняться славой с отцом, погибшим при Ватерлоо… Мишелю вспомнилась и рано ушедшая мать. Она передала ему эту награду, которая теперь жгла ему грудь. Лишившись родителей, Мишель, у которого не было близких родственников, продал все имущество и уехал из Франции. Вначале он отправился в Египет, потом в Судан, где в компании с еще одним искателем приключений, итальянцем, постиг азы ремесла «продавец редкостей и экзотичных товаров». Поднабравшись опыта, он решил действовать на свой страх и риск и в одиночку отправился в Индию, где можно было за месяц сколотить состояние и за день его потерять. Но всегда, где бы ни довелось ему встретиться с англичанами, он вспоминал о Ватерлоо и о попранной чести Франции.
И он, пожалуй, последовал бы совету Дхамы, если бы тот не добавил, всмотревшись в даль:
— Во имя Ганеши! Да это твой старый знакомец, сэр Чарльз Эмингтон!
Мишель покачнулся в седле. Полковник Чарльз Эмингтон однажды поклялся, что повесит его вместе со всеми его пре-
зренными соотечественниками. Этот господин был ярым последователем антифранцузской политики на Востоке. В своих пламенных обличительных выступлениях на публике он заявлял, что готов возглавить крестовый поход против обосновавшихся в Индии «лягушатников». Не только Мишель ненавидел Эмингтона — молва о жестоком и скором на расправу полковнике давно распространилась за пределы Калькутты. Полковник ее величества держал индийцев в черном теле, а осмелившихся сопротивляться бросал в тюрьмы, иногда и расстреливал.
— Ты уверен? — спросил у монаха Мишель.
— Да. Что–то ты побледнел, дружище, — поддел Мишеля Дхама и рассмеялся.
Монах–расстрига имел демоническую внешность. Все зубы он потерял в драке с индуистами в одном из храмов в Катманду, во время жертвоприношения буйволов. Лицо его было сплошь покрыто шрамами, а раскосые глаза хищно блестели.
— Каждый раз при виде этого господина я умираю от восторга, — прошипел Мишель, собирая свой гнев в кулак.
У Дхамы был талант выводить его из себя, но Мишель слишком дорожил их дружбой, чтобы выражать недовольство по этому поводу.
— Мы не будем останавливаться в лесу! — сказал Мишель.
— В любом случае поздно — нас заметили. Хочешь, я отрежу ему уши? — спросил монах, скрещивая перед собой две сабли.
— Пусть лучше сикхи его разделают, — ответил Мишель.
— Как пожелаешь.
Дхама спрятал оружие и вернулся на свой наблюдательный пост.
Глава 4
Сэр Чарльз Эмингтон наблюдал за Мишелем, глядя в окуляр раскладной подзорной трубы. Еще немного — и гнев захлестнет его, одолев здравый смысл.
— Казенов со своей волчьей стаей! — воскликнул он.
Спутники полковника застыли в седлах. Встреча обещала быть бурной.
— Сэр, наши действия? — осторожно спросил пожилой капитан.
— Если бы я мог, — приглушенно сказал полковник, — я бы расстрелял их на месте. Но мы сейчас не на своей территории — это раз, и у нас важное задание — через неделю мы должны быть в Дели, где наши войска готовятся к схватке с сикхами.
Офицеры вздохами выразили свое разочарование. Полковник принял разумное решение — нельзя было пренебрегать пожеланиями генерал–губернатора. Хотя для сэра Чарльза Эмингтона это было нелегко: все знали, что он мечтал расправиться с этим Мишелем Казеновом. Ненависть к французу усилилась, когда тот попал под негласную защиту лорда Хардинга, генерал–губернатора Индии. Хардинг публично выразил Казенову, с которым ему не доводилось встречаться, свою благодарность на одной из церемоний в Калькутте. Казенов, несмотря на отвращение, питаемое им к англичанам, спас жизнь офицеру ее величества и горстке рядовых после битвы при Хайбаре, где английская армия потеряла шестнадцать тысяч солдат. И хотя благоволение генерал–губернатора не было засвидетельствовано документально, Мишель получил право свободно передвигаться по территории Индии.
«И теперь эта падаль как ни в чем не бывало разгуливает у нас под носом!» — возмутился про себя Эмингтон. Как он сожалел, что не может поступить с ним по своему усмотрению! Если бы можно было вернуться в Средневековье! Отголоски давних сражений, баталий Столетней войны, воинственные крики предков звучали в его ушах. Стычка же с человеком, объявленным вне закона, не принесла бы ему, Чарльзу Эминг–тону, ни чести, ни славы. Одни только неприятности…