Мы видим, как далеко отошел Годар от сюжета в «Детективе». Новый сюжет выстраивался в ходе самих съемок. Вот как описывает Жан-Поль Бельмондо первый съемочный день «На последнем дыхании» в Марселе 17 августа 1959 года:
«Снималась сцена в телефонной будке. Я вошел в нее и ждал указаний от Годара. Увидев мой вопросительный взгляд, он сказал мне: „Делай что хочешь“, а потом: „Давай отложим съемку до завтра. Ничего не соображаю, пошли-ка отсюда“. Продюсер Борегар злился, а меня это расслабило. Ведь большого опыта у меня не было. Я не знал, как себя вести, не понимал намерений Годара. Тот, похоже, сам пока не знал, чего хочет. Решение возникало у него спонтанно, интуитивно. Фильм снимался без синхронной записи звука. Для актера это замечательно! Я и безобразничал перед камерой, совершенно уверенный, что подобная дилетантская картина никогда не выйдет на экран. Ни разу потом я не ощущал такого чувства свободы, как на съемках у Годара. Казалось, перед нами любитель, который развлекается».
Но довольно быстро Бельмондо понял, что Годар не так прост, каким хочет казаться. В его руке всегда была заветная тетрадь, которая помогала ему не сбиваться в сторону от главной линии фильма.
Его указания оператору Раулю Кутару были очень точными и ясными. Его режиссерские «подсказки» актерам – тоже достаточно емкими и конкретными. Бельмондо считает его указания очень ценными. Скажем, он очень помог ему убедительно сыграть в финальной сцене гибели Пуакара. Для съемок была выбрана знакомая Бельмондо улица Кампань-Премьер в XIV округе. Пуакар решает умереть, лишь бы не по пасть в руки полицейских. Он бежит посредине улицы и вот-вот должен упасть от пули. На съемках Годар сказал актеру: «Упадешь, только когда почувствуешь пулю в спине». И Жан-Поль блестяще это «почувствовал». Его лицо искажала искренняя гримаса боли и отвращения, и он падал, разбросав руки, так как будто действительно тяжело ранен. А затем, проведя знакомым жестом пальцев по губам, произносил свою знаменитую предсмертную фразу: «Какая мерзость». Эти два слова относились как к присутствующей в толпе Патрисии, так и к собственной постылой жизни.
Для самого Бельмондо фильм означал освоение нового для него человеческого характера – порочного, но сильного и чувствующего. Он живет секундой, разгуливая по острию бритвы. Мишель Пуакар в исполнении Бельмондо – настоящий прожигатель жизни, зарабатывающий на жизнь кражами дорогих машин. Он никогда не задумывается о последствиях своих криминальных выходок – просто живет, как хочет, ни на кого не рассчитывая, ни с кем не считаясь. Видимо, потому что молод и самонадеян. Этот образ разительно отличался от персонажа шабролевской картины, хотя Мишель Пуакар имеет фальшивый паспорт на ту же фамилию – Ласло Ковача. Первый Ласло не выходит за рамки морального закона, Мишель-Ласло находится вне его, он имморалист. Сколь рассчитаны поступки одного, столь непредсказуемы у другого. Это была концепция нового героя, отвергающего буржуазную мораль и проповедующего то, что критик журнала «Ревю дю синема» назвал «философией софизма». Журналист анализировал картину как диалог двух любовников, диалог, через который высказывалось отношение автора к любви, морали, чести. Любопытно, что «На последнем дыхании» пришелся по вкусу и снобам, и рядовому зрителю. Одни следили за мыслью, другие – за действием.
Фильм Годара получил множество призов (в частности, он был удостоен серебряного приза за режиссуру на Международном кинофестивале в Западном Берлине в 1960 году) и давно стал классикой.
С годами он ничуть не постарел. Это, по-видимому, один из самых совершенных, самых искренних фильмов великого режиссера. В лице Бельмондо Годар нашел соратника, лучше всего сумевшего воплотить его идеи. И не зря же Годар говорил, что без Бельмондо фильм был бы совершенно иной. Сам Жан-Поль называл «На последнем дыхании» своей Гонкуровской премией. В восторженной рецензии Франсуа Трюффо писал, что картину Годара многое роднит – эстетически – с «Атлантой» Жана Виго. «Картина Виго, – отмечал Трюффо, – заканчивалась любовными объятиями героев. Наверняка в тот день они зачали ребенка – Бельмондо из фильма „На последнем дыхании“.
С этого фильма Жан-Люка Годара на исходе пятидесятых началась новая эпоха во французском кино. Радостная и безумная эпоха, вошедшая в историю искусства под названием «французская новая волна». Ее герои, великие Годар, Трюффо, Шаброль будто бы изобрели кино заново. Во всяком случае, благодаря им кинематограф избавился от комплексов, стал свободнее, искреннее, демократичнее.