В Шенонсо Жан-Жак свел знакомство с дамой, которой суждено было сыграть важную роль в его жизни. Луиза Флоранс Петрониль Тардье д’Эсклавель в 1745 году в возрасте девятнадцати лет вышла замуж за своего кузена, генерального откупщика Дени Ла Лив д’Эпине. Она была умна и образованна, обладала изящным слогом, была даже автором записок с размышлениями на темы морали и образования, но красивой Руссо ее не находил: «Она была очень худа, со слишком бледной кожей, с грудью, которая могла поместиться в горсти». Она давала приемы в Шеврете, у леса Монморанси, в замке, принадлежавшем ее деверю господину Ла Лив де Бельгард. Там собирался весь философский бомонд. Франкель стал ее любовником и представил ей Руссо, с которым она сразу нашла общий язык. Конечно же, он рассказал ей свою «жалобную историю». Он всегда старался произвести приятное впечатление в светском обществе.
26 августа 1748 года Жан-Жак написал Матушке упадническое письмо. Шесть лет тяжелой борьбы с жизнью — после его отъезда из Шарметта. Почечная колика пригвоздила его к постели: камень спустился из почки в мочевой пузырь, но операцию ему делать не на что; его желудок расстроен, он страдает несварением. Что же до всего остального… «Я трачу свой ум и здоровье только на то, чтобы вести себя разумно в этих тяжелых обстоятельствах и выйти, если, возможно, из состояния униженности и нищеты; каждый день я замечаю, что моей судьбой управляет случай и что мое самое взвешенное благоразумие не имеет в ней никакого значения».
Мадам Дюпен была довольна своим секретарем и доказала ему это на свой манер: в мае 1749 года предложила ему место гувернера при своем сыне, господине Шенонсо, которому стукнуло девятнадцать. Несколько лет назад Руссо уже имел возможность оценить «любезный» характер этого несносного юноши. К счастью, через несколько месяцев он женился, и тогда Жан-Жаку пришлось, главным образом, преподавать арифметику маленькой мадам Шенонсо, робкой блондинке, вскоре оставленной своим супругом. Итак, за плечами тридцатисемилетнего Руссо провальное прошлое, а впереди — никакого будущего. Бумагомарака, шут, учителишка.
Ему оставались в жизни только умственные занятия. И еще — дружба. Жан-Жак часто виделся с Кондильяком, младшим братом господина де Мабли, которого знал еще в Лионе во времена своего репетиторства. Тот был приверженцем эмпирической философии, которая утверждала, что механизм духовной жизни можно изучить исходя из того тезиса, что наши идеи являются следствием наших чувств. Это он ранее познакомил Жан-Жака с Дидро, который по-дружески отнесся к нему и впоследствии поможет найти издателя для его большого труда «Рассуждение о природе человеческих знаний». Каждую неделю трое философов собирались за обедом в Панье-Флери близ Пале-Рояля.
Жан-Жак особенно сблизился с Дидро, который тоже перебивался с хлеба на воду. В 1745 году Дидро перевел «Очерк о заслугах и добродетели» Шефтсбери, а в 1746–1748 годах вместе с Эйду и Туссеном — шесть томов медицинского словаря Роберта Джеймса. Эти два человека, Руссо и Дидро, много значили друг для друга. Жан-Жак чувствовал себя гораздо увереннее рядом с экспансивным и великодушным Дидро, быстрый ум которого всегда опережал его собственный.
Одинаково ли было направление их мыслей? Католицизм Руссо к тому времени успел основательно поблекнуть, и потому оптимистический деизм Дидро[20], которым были проникнуты его примечания к переводу Шефтсбери, не мог его напугать. Между тем Дидро продолжал быстро продвигаться в своих интеллектуальных поисках — даже слишком быстро. В 1746 году он опубликовал свои «Философские мысли», которые положили начало антихристианской полемике, апологии скептицизма и «реабилитации» страстей. В них было сказано: «Расширяйте Бога». Но по мере Его «расширения» — что от Него оставалось? Дидро и Руссо говорили о природе, но вкладывали в это слово разный смысл. Дидро понимал под природой некую абстрактную активную силу, а его друг представлял себе ее одушевленной, созданной Творцом и управляемой Провидением.
Годом позже Дидро написал «Прогулки скептика», в которых уже проявил подозрительный интерес к идеям Спинозы — о вечной и самостоятельно развивающейся материи. В 1749 году в своем «Письме о слепых» Дидро пошел еще дальше: он отнес Бога-Творца в разряд лишних понятий и «заменил» Его вечной материей, развивающейся в процессе множественных случайных проб и ошибок. О каком Творении может в таком случае идти речь? Все сведено к «началу, когда материя в брожении дала толчок расцвету Вселенной», то есть к бесчисленным и бесконечным фантастическим комбинациям внутри самой разнородной материи. Так за четыре года Дидро прошел путь к законченному атеистическому материализму.
Жан-Жаку было чуждо такое мировоззрение. Однако его дружеские чувства к Дидро побуждали его верить в то, что можно быть атеистом и при этом оставаться добродетельным человеком. Но придет время, когда он усомнится в этом. Что действительно ослабло в Руссо, так это доверие к церкви, но не вера в Бога. Пассивный по натуре и неуверенный в себе, он мог какое-то время казаться другу переубежденным его доводами, и потому позднее, после разрыва с Руссо, Дидро будет считать, что имел дело с лицемером.
В конце 1747 года два. друга (пока еще) затеяли совместное дело — периодическое издание, наподобие английского, которое договорились составлять поочередно. Жан-Жак определил его задачи: сообщать о новых литературных и научных трудах и давать им беспристрастную оценку. Издание должно было иметь название «Пересмешник», но дальше названия дело не пошло.
Причина была в том, что в то время зарождалась уже другая идея, действительно достойная века Просвещения. Издатели стали подумывать о публикации перевода четырех томов «Циклопедии» Эфраима Чемберса[21], объединив для этого Дидро как переводчика и математика д’Аламбера в качестве научного эксперта. Оба они в октябре 1747 года были назначены содиректорами этого проекта, сам же проект сменил поставленную перед ним задачу. Он переставал быть простым переводом, а становился самостоятельным носителем нового духа времени — своеобразным обзором современных научных достижений, таблицей прогресса человеческого разума не только в науках, но и в «механических искусствах», то есть в технике. Вместе с тем Дидро хотел предпринять «подкоп» под церковь и подвести под общественную мораль иные основания — не религиозные. Одним словом, «изменить общий образ мышления».
Поначалу Руссо, конечно, принял участие в работе. Ему были поручены статьи о музыке. Но это для него было как удар кнута. 27 января 1749 года он написал мадам де Варан: «Объем работы всё увеличивается прямо у меня под рукой… Я вынужден урывать время даже у сна. Я изнемогаю от усталости, но я обещал — и должен держать слово. К тому же этим я показываю фигу тем людям, которые причиняли мне зло, и моя злость против них придает мне силы… У каждого — свое оружие: вместо того чтобы петь песенки своим недругам, я составляю им статьи словаря».
Его ждало тяжелое испытание: 24 июля 1749 года Дидро был арестован и заключен в Венсенский замок. Этого следовало ожидать. В обвинениях недостатка не было — и за религию, и за мораль: припомнили и «Философские мысли», и «Прогулку скептика», и «Белую птицу», где проскальзывали оскорбительные намеки на короля и мадам де Помпадур, и «Нескромные драгоценности» — безнравственный роман; и «Письма о слепых». Жан-Жак был огорчен настолько, что написал мадам де Помпадур невразумительное письмо, в котором умолял ее о позволении быть арестованным вместе с другом.
За время вынужденного отсутствия Дидро у Руссо появился новый друг. Это был Фридрих Мельхиор Гримм. Этот сын пастора из Ратисбонна, на 11 лет младше его, прибыл в Париж в январе и в ожидании лучших времен занимал место лектора при принце Саксен-Готском. Он был умен и образован, обладал изящным слогом, был любезно принят в салонах, мечтал сделать карьеру. С 1753 года он займется составлением «Переписки литературной, философской и критической» — она будет рукописной и секретной, предназначенной лишь для узкого круга высокопоставленных особ, и в ней самое активное участие примет Дидро.
20
Деизм — религиозно-философская доктрина, полагающая Бога мировым разумом, создавшим некую «Машину природы», которая, однако, отвергает дальнейшее «вмешательство» Его в жизнь Вселенной и человека; единственным путем познания Бога предполагается разум.
21