— Господин Бологовский, — раздался знакомый голос одного из матросов, что драил палубу за неаккуратно блюющими гостями, — пароход остановили для досмотра. Здесь призовая команда германского военного фрегата, требуют открыть дверь.
— А какое право они имеют на досмотр? — возмутился я, не спеша выполнять требование.
— Мы проходим через Датские проливы. Видно в темноте отклонились от курса и зашли в их воды. Откройте, пожалуйста, а то они уже хотят ломать дверь.
Я посмотрел на тоже проснувшегося Ивана Митрофановича и мотнул ему головой, чтобы тот открыл. Мужчина покосился на револьвер в моих руках и молча выполнил мое требование. За дверью оказалась пара солдат и давешний матрос. Те, увидев в моих руках оружие, тут же вскинули карабины и наставили их на меня.
— Господин, положите револьвер, а то они будут стрелять! — испуганно вскрикнул матрос.
— Повторяю вопрос — по какому праву вы меня собрались досматривать? Переведи им, — приказал я матросу.
Тот перевел, после чего старший двойки солдат что-то «пролаял» ему в ответ и махнул стволом карабина мне, чтобы я все же положил револьвер на пол.
— Они — патрульные новообразованной Австрийской империи. Мы в их водах. Проверяют все корабли на наличие преступников, обозначенных в их розыске.
— Так я вроде в этот список не вхожу. Вот посмотрели они на меня, так пусть идут дальше.
— Им нужно осмотреть помещение, чтобы убедиться, что здесь никто больше не скрывается. Господин, пожалуйста, положите оружие. Понимаю, это неприятно, но не создавайте проблем.
Солдаты уже теряли терпение, и я решил послушать матроса. Только когда я положил револьвер и развеял водяной щит, те опустили карабины и бесцеремонно ввалились в каюту. Оттеснив нас с Иваном Митрофановичем к двери, патрульные буквально перевернули вверх дном обе кровати и распахнули дверцы единственного шкафа, где предполагалось пассажирам хранить свое белье. Уверившись, что никого постороннего в каюте нет, солдаты двинулись прочь, а старший еще и демонстративно пнул мой револьвер в угол помещения, подальше от меня.
— Господа, я все уберу, как только закончится досмотр, — пообещал матрос и кинулся вслед за патрульными.
Фрегат германцев-австрийцев убыл лишь спустя час, и все это время пассажиры парохода были вынуждены сидеть по своим каютам. Любви к новой империи это никому не добавило, но патрульным похоже было все равно на наши чувства. А я понял, что зря вчера думал, что дорога скучная. Уж лучше пускай она такой и остается, чем вот такие «побудки».
К счастью, ничего подобного больше не происходило, и еще через сутки пароход причаливал к порту города Кале.
Глава 2
Что можно сказать о французском порте Кале начала двадцатого века? Очень шумный порт, его еще называют «вратами в Британию», и более спокойный и даже сонный город, стоит углубиться в него. Первое, что я увидел, когда на горизонте показались очертания города — высокий маяк. Белая цилиндрическая башня больше чем на пятьдесят метров возвышалась над морем, а стекла на ее макушке поблескивали в лучах солнца.
— Наконец-то, — стоя на палубе рядом со мной, выдохнул облегчено Иван Митрофанович.
Да и другие пассажиры, подверженные морской болезни, не скрывали своих облегченных улыбок и нетерпения от возможности вскоре сойти на землю.
Я же вспоминал Лиду. И когда мы теперь сможем встретиться…? Хоть я и во Франции, но увидеть ее не могу при всем желании. Начать с того, что она говорила, что хочет посетить Париж, а до него от Кале сотни километров. И заканчивая тем, что даже будь мы в одном городе, я понятия не имею, где ее искать даже в Париже.
Помотав головой, надежно выметая таким образом непрошеные мысли, я настроился на рабочий лад. Мне предстояло для начала заселиться в отель, затем найти агента жандармерии, чтобы передать ему пакет с документами, и после этого приобрести следующий билет на океанский корабль, что переправит меня через Атлантику.
Чем-то Кале был похож на Виндаву. Наверное тем, что дороги здесь тоже были мощеными, а дома в основном двухэтажными. А вот в архитектуре уже пошли различия. Особенно это было заметно по административным зданиям городов. В Виндаве градоначальник заседал в здании, выполненном в «классическом» для России двухэтажном доме с колоннами перед входом, высокими окнами и плоской крышей. А вот ратуша Кале отражала столетия британского владычества над городом. Тоже двухэтажное, здание имело высокую вытянутую крышу с кирпичными «каминными» трубами. А рядом к нему была пристроена часовая башня, похожая на знаменитый на весь мир Биг-Бен.