— Могу поручиться, что моя выдумка вам понравится,— стояла на своем Лина.
— Что же ты придумала? — спросила Минья.
— Видите вон ту лиану? — Девушка указала на лиану из породы сипо, обвившую ствол громадной мимозы, у которой легкие, как перышки, листочки свертываются от малейшего шума.
— Ну и что? — спросил Бенито.
— Я предлагаю всем идти за этой лианой, пока не найдем ее конец.
— Отличная мысль! — подхватил Бенито.— Мы пойдем за лианой, какие бы нам ни встретились препятствия: заросли, скалы, ручьи, водопады. Мы пойдем вперед, несмотря ни на что…
— А ведь ты прав, Бенито,— засмеялась Минья.— Лина у нас и впрямь сумасбродка!
— Понятно,— ответил ей брат,— ты хочешь сказать, что сумасброд я.
— Ну что ж, давайте будем сумасбродами все, если вам так хочется,— согласилась Минья.— Идем вслед за лианой!
— А вы не боитесь…— начал было Маноэль.
— Какие могут быть возражения! — вскричал Бенито.— Ах, Маноэль, ты бы не спорил, а помчался бы сломя голову, если б у конца лианы тебя ждала Минья!
— Молчу, молчу,— сдался Маноэль.— Не говорю больше ни слова и повинуюсь!
И они отправились за лианой, шаловливые, как дети в дни каникул.
Эта ползучая плеть могла завести их очень далеко, если бы они упорно следовали за ней до конца, как за нитью Ариадны[27], с той разницей, что нить наследницы Миноса помогала Тезею выбраться из Лабиринта, а лиана заводила наших героев все глубже. То была лиана, известная под названием «красная жапиканга», длина которой достигает порой нескольких лье.
Лиана перекидывалась с дерева на дерево, то обвиваясь вокруг стволов, то свисала фестонами с ветвей. Тут она протягивалась от бомбакса к палисандровому дереву, там — от берталеции к пальме баккаба, ветви которой Агассис[28] метко сравнивал с длинными коралловыми палками, усеянными зелеными точками. Затем лиана тянулась среди тукумов, с такими же причудливо изогнутыми стволами, как у столетних олив, среди дающих каучук фикусов, из семейства тутовых, которых насчитывается в Бразилии не менее сорока разновидностей. Лиана вела к гуальтам — красивым пальмам с гладкими стройными стволами, к диким какаовым деревьям, растущим на берегах Амазонки и ее притоков, к разнообразным меластам, украшенным розовыми цветами или кистями беловатых ягод…
Сколько было остановок, сколько крику, когда веселой компании казалось, что они потеряли путеводную нить! Приходилось снова ее отыскивать и освобождать, распутывая клубок растений— паразитов.
— Вот, вот она! — кричала Лина.— Я ее вижу!
— Ошибаешься,— отвечала Минья,— это лиана другой породы.
— Нет, Лина права! — говорил Бенито.
— Нет, она ошибается! — возражал Маноэль.
И начинался спор с очень серьезными, очень обоснованными доводами, в котором ни одна из сторон не желала уступать. Тогда негр взбирался на одно дерево, Бенито на другое, чтобы точно определить, куда подевалась лиана.
Но нелегко было разобраться в густой путанице переплетающихся растений, между которыми петляла лиана, прячась среди бромелий карата с острыми шипами, орхидей величиной с ладонь, с розовыми лепестками и фиолетовым пестиком, тонких онсидий, запутанных, точно клубок шерсти, попавший в лапы котенку.
А потом, когда лиана вновь спускалась на землю, еще труднее было отыскать ее под покровом плаунов, геликоний с большими листьями, каллиандр с розовыми хохолками, рипсалий, которые обвивали лиану, как изоляционная лента обвивает электрический провод. Невероятно трудно углядеть ее среди кустов больших белых ипомей, под мясистыми стеблями ванили, в зарослях страстоцвета, дикого винограда и других ползучих растений!
Но зато какой радостный вопль раздавался, когда молодежь вновь находила лиану, и с каким энтузиазмом все продолжали прерванный поход!
Так пробирались они не меньше часа, но ничто пока не предвещало близость желанной цели. Порой они пытались встряхнуть толстый стебель, но он не поддавался, и только стаи птиц разлетались в разные стороны, а обезьяны прыгали с дерева на дерево, словно указывая им путь.
Если дорогу преграждала густая чаща, тогда резак прорубал узкий проход, и все устремлялись в него. Если же вставала высокая, заросшая зеленью скала, по которой лиана извивалась, точно змея, они карабкались по ней вверх.
Наконец перед ними открылась широкая прогалина. На ней одиноко стояло большое банановое дерево, овеваемое свежим воздухом, который ему так же необходим, как и солнечный свет. Этот тропический великан, по словам Гумбольдта, «служил человеку еще на заре культуры» и был главным кормильцем жителей жарких стран. Длинная плеть лианы свисала, точно гирлянда, с его высоких ветвей и, пересекая поляну, снова скрывалась в чаще.
— Может, хватит? — спросил Маноэль.
— Нет! — вскричал Бенито.— Мы не остановимся, пока не дойдем до конца!
— Однако нам придется-таки повернуть назад,— заметила Минья.
— О, пожалуйста, пройдемте еще, ну хоть чуть-чуть! — взмолилась Лина.
— Дальше, дальше!…— твердил Бенито.
И компания снова углубилась в лес, который стал теперь немного пореже, что позволяло им идти немного быстрей. К тому же лиана повернула на север, как будто вздумала вернуться к реке, что было им на руку: следуя за ней, можно выйти на правый берег и подняться к переправе.
Через четверть часа все спустились в овраг и остановились перед небольшим притоком Амазонки. Над мостиком из вьющихся растений и сплетенных ветвей «их» лиана, раздвоившись, образовала перила, протянувшиеся на другой берег речушки.
Бенито, шедший все время впереди, уже ступил на зыбкий зеленый мосток. Маноэль попытался удержать Минью.
— Останьтесь! — сказал он.— Пусть Бенито идет, если ему хочется, а мы подождем его здесь.
— Нет, прошу вас, идемте! — упрашивала их Лина.— Лиана уже стала тоньше, мы скоро найдем ее конец!
И, не раздумывая, смело пошла за Бенито.
— Они точно малые дети,— сказала Минья.— Что делать, милый Маноэль, придется идти и нам.
Перейдя мост, который раскачивался под ними, как качели, они снова вошли под сень высоких деревьев.
— Ну что там, виден конец? — спросила Минья.
— Нет,— ответил Бенито,— но теперь нам надо соблюдать осторожность. Видите?…
И Бенито указал на лиану, скрывшуюся в ветвях высокого фикуса. Она вздрагивала, словно кто-то невидимый дергал ее.
— Кто бы это мог быть? — вполголоса спросил Маноэль.— Вдруг какой-нибудь хищный зверь?
Взведя курок, Бенито знаком показал, чтобы они оставались на месте, а сам прошел вперед. Маноэль, обе девушки и негр молча ждали, что будет. Вдруг Бенито громко вскрикнул и бросился к дереву. Все кинулись за ним.
Какое неожиданное и жуткое зрелище!
На конце тонкой, как веревка, лианы, завязанной петлей, болтался человек, дергаясь в последних конвульсиях.
Бенито подбежал к несчастному и одним взмахом ножа перерезал лиану. Повешенный свалился на землю. Маноэль склонился над ним.
— Бедный! — прошептала Минья.
— Господин Маноэль, господин Маноэль, он еще дышит! — закричала Лина.— Сердце бьется!… Его можно спасти!…
— Это действительно так,— подтвердил Маноэль.— Но еще немного, и все было бы кончено.
Спасенный оказался белым, человеком на вид лет тридцати, бедно одетым и очень истощенным.
У ног его лежала брошенная на землю пустая тыквенная фляга и бильбоке[29] из пальмового дерева, с болтающейся на шнурке черепашьей головкой вместо шарика.
— Повесился… Сам…— растерянно шептала Лина.— Что его заставило?…
Маноэль привел беднягу в чувство. Тот открыл глаза и охнул — так неожиданно и так громко, что Лина невольно вскрикнула от испуга.
— Кто вы, друг мой? — спросил его Бенито.
— Бывший удавленник, я полагаю…
— Как вас зовут?
— Постойте минутку, дайте вспомнить…— Он провел рукой по лбу.— Ага! Меня зовут Фрагозо, с вашего позволения! Если буду в состоянии, могу вас постричь, побрить и причесать по всем правилам моего искусства. Я — цирюльник или, лучше сказать, самый несчастный Фигаро[30] на свете!
[27] Ариадна — дочь мифического критского царя Миноса и Пасифаи, сестры Федры. Влюбившись в Тесея, дала ему клубок ниток для того, чтобы он, убив Минотавра, смог выбраться из Лабиринта.