Но в событиях, которые назревают сейчас, в первых годах XV века, присутствует и новый элемент: революционное брожение Парижа впервые вдохновляется и руководится огромной интеллектуальной силой – Университетом. Та партия, во главе которой становится герцог Бургундский, в основном и есть не что иное, как блок университетской «элиты» с недовольными парижскими массами.
Бургиньонская пропаганда использует любые стимулы народного недовольства; но среди этих стимулов самый постоянный и самый мощный – налоговое бремя. Оно действительно тяжко, несмотря на блестящий экономический подъём, имевший место при Карле V и продолжающий сказываться до сих пор. Французский же обыватель не отдаёт себе отчёта в огромном росте государственных потребностей, вызванных главным образом бесконечной войной, непреходящей опасностью нового английского нашествия; обыватель продолжает считать, что власть должна по старинке обходиться одними только доходами королевских доменных земель, которых теперь хватает едва на одну двадцатую государственного бюджета. Как правило, он согласен платить в моменты, когда происходит английское нашествие; и возмущается, если его «стригут» на оборону в периоды, когда непосредственно военных действий нет. В его представлении деньги деваются неизвестно куда, и в известной степени он прав: в администрации несомненно крадут, крадут безбожно и чем дальше, тем больше; фактическое безвластие, борьба кланов, политический и связанный с ним экономический ажиотаж полностью деморализовали этот государственный аппарат, в своё время поднятый Карлом V на большую моральную высоту. Обещать снижение (или – ещё лучше – полное упразднение) налогов и расправу с теми, кто «крадёт королевское и народное добро», есть безошибочное средство найти сильнейший отклик в народных массах.
Но этого мало. Гитлер, кажется, писал в «Майн Кампф», что всякое настоящее революционное движение нуждается в таком противнике, который воплощал бы в себе всяческое зло. Для той пропаганды, которую бургиньонский блок бросает теперь в массы, таким воплощением всяческого зла является Людовик Орлеанский. Будучи исчадием ада во всех отношениях, он один виновен и в финансовой разрухе, и в народном обнищании. Всё экономическое недовольство, все требования упорядочить финансовое управление заостряются в одной лапидарной формуле; это и есть вторая половина боевого лозунга, который даёт нормандский хроникёр: «Заставить герцога Орлеанского дать отчёт в финансах королевства».
Герцог Орлеанский любил роскошь, тратил много и устраивал себе субсидии и дотации из королевской казны. Но казначейские документы совершенно точно устанавливают один факт, о котором бургиньонская пропаганда не упоминала: в течение всего этого периода борьбы за власть герцоги Бургундские, сначала Филипп, а после него Иоанн, брали из казны не меньше, а больше, чем Людовик Орлеанский. При этом герцог Орлеанский – ближайший к престолу член королевского дома – имел из всех королевских принцев наименьший личный доход: Карл V, наводя экономию под конец своего царствования, явно обделил своего второго сына, когда определял его апанаж[11]. В этом смысле Людовику Орлеанскому было даже более простительно добиваться дополнительных дотаций, чем другим принцам, которые все были богаче его и все брали безудержно. И если этот пример, преподанный сначала королевскими дядями, повёл к казнокрадству на всех административных уровнях, то несомненным фактом является, что не только наиболее работоспособная, но и наиболее честная часть французской администрации, оставшаяся от Карла V, в общем как раз держала сторону Людовика Орлеанского. Но тактически герцог Бургундский имел над ними то преимущество, что он умел везде и во всём учитывать агитационный момент.
Яркий эпизод разыгрался в первые же месяцы после смерти его отца. В марте 1405 г. герцог Орлеанский провёл ордонанс о новом налогообложении, «дабы противиться предприятиям английского узурпатора, всеми силами готовящегося к войне против нас и нашего королевства», – мотивировка вполне основательная: со времени захвата английского престола Ланкастерами тучи опять быстро сгущались на международном горизонте. Едва ордонанс вышел, как Иоанн Неустрашимый заявил публичный и громогласный протест: нельзя ещё больше облагать бедный народ, и в своих ленных владениях он этого, во всяком случае, не допустит. Протест вызвал такую суматоху, что взимание налога фактически провалилось. Вся программа действий бургиньонской партии уже содержится в зародыше в этом первом выступлении Иоанна.
11
Часть наследственных земельных владений или денежное содержание, которые передавались некоронованным членам королевской семьи. –