– Иисус учился. Так же, как и мы, только другому, и не у себя дома, а в далекой стране, про которую отец Мигель как-то рассказывал. Там он учился у людей.., – тут она замялась, вспоминая, – у «жрецов», – и посмотрела на Мигеля, – я правильно назвала?
– Правильно, правильно, Жанна. Продолжай.
– Ему сказали: «Ложись и закрой глаза», и помогли выпустить душу из тела, чтобы она стала свободной на какое-то время, и училась уже не у людей… Потом душа вернулась, но была другой, более светлой… И на кресте она отлетела точно так же, на время, поэтому Иисус не умер, а заснул…
Рене сверкнул глазами в сторону отца Мигеля. Тайные мистерии! Девочка описывала древний обряд, который, уже во времена Иисуса, считался и древним, и тайным, не говоря уже о временах прихода христианства! Об этом, даже в рукописях Карла Лотарингского говорилось иносказательно, и подлинное толкование могли получать лишь самые посвящённые! Монах, видно, совсем помешался, если рассказал об этом деревенской девочке! Не удивительно теперь, что она такая странная! От её слов за версту несёт необдуманной, опасной ересью!
Но Мигель встретил гневный взгляд Рене, не просто спокойно, он смеялся!
– Пожалуй, только вы, мой господин, в состоянии оценить весь смысл сказанного.., – шепнул он.
– Разглашение тайн Приората сурово наказываются, падре! Вас предупреждали! – угрожающе-тихо сказал Рене, нисколько не стесняясь присутствием девочек.
– Я не разглашал, сударь. Когда его светлости угодно было почтить меня доверием и передать манускрипт из своей кладовой, он сам просил прочесть его девочке. Но она не стала слушать. На этот счёт у Жанны-Клод имеется вполне логичная философия Мне же, говоря по совести, весь смысл документа до конца так и не открылся. А то, что вы сейчас услышали – это результат её собственных знаний и умозаключений.
Рене изумлённо уставился на девочку.
– А сама она не могла прочесть? – глупо спросил он.
– Я не умею, – ответила за себя Клод.
– Тогда, откуда все эти знания?
Клод внимательно посмотрела на Рене, словно спрашивая себя – поймёт ли он? И этот странный, недетский взгляд, не виденный раньше вообще ни у кого, вдруг полностью лишил Рене всякой уверенности во всём, что он знал, и чему верил всю свою жизнь. Благоговейный страх перед тем, что сейчас ему откроется нечто, неизмеримо более важное, чем все церковные таинства или древние обряды, нарастал, словно высокий, оглушающий звук. И Рене едва не закричал: «Не надо! Не отвечай! Я не готов услышать и понять!».
– Всё вокруг наполнено знанием, – сказала Клод. – Вы можете лечь в траву и почувствовать, как дышит под ней земля – как огромная и теплая корова, на боку которой ты, словно пылинка. Когда мы съедаем ягоды или овощи, проросшие из этой земли, мы можем понять, было ли ей тяжело или радостно, когда всё это вызревало. Можно набрать в руку воды из реки и почувствовать, что это не просто вода, а тоже живая часть мира со своими радостями и огорчениями. А если её выпить, часть реки станет частью тебя самого, а ты, на крошечную долю, – частью реки. И потом уже совсем легко понять, что ручеёк, пробивающийся сквозь камни, очень страдает, когда его струи разрезаются об острые края, и ему приходится ласково их сглаживать, или вымывать, если не поддаются. А у камней своя история – они боятся зелёных ростков. Маленький камешек может откатиться, когда росток набирает силу и превращается в дерево или в куст, а большому очень сложно, и он разламывается, разрывается на части, и ему это так же больно, как и нам, когда отрубают руку или ногу… Поймёшь всю эту тайную жизнь, и легче понимать жизнь людей. Или наоборот – я ещё не разобралась. Но у нас всё очень похоже! Цветы, которым не повезло родиться у дороги, так же бледны и беспомощны, как люди, живущие в разорённых местах. Как любая новая невзгода может окончательно уничтожить этих людей, так и придорожные цветы могут погибнуть под колёсами проезжающих телег, и любая лошадь проезжего всадника может остановиться и съесть их. Зато цветы, родившиеся в лесу, красивы и благостны в полном покое, и полны аромата, который слышат пчелы… Когда научишься понимать то, что видишь, совсем не трудно научиться видеть то, чего никогда не знал. И всякие чужие мысли здесь только помешают, потому что, хочешь, не хочешь, они подмешаются к твоим, и какие-то обязательно принесут сомнения. А сомнения всегда разлад. Жить с ним так же тяжело, как пробиваться сквозь острые камни… Я многое вижу, слышу, и многое хочу запомнить. Знания приходят сами по себе, достаточно закрыть глаза и представить. Но, так же, как не хочу путать свои мысли чужими, я не хочу примешивать и свои мысли к чужим. Поэтому не учусь читать, и придумала значки, которые понятны только мне.