Ла Тремуй натянул вторую перчатку и кивнул Бастарду, с удовлетворением отметив про себя, что край полога королевского шатра, слегка приподнятый во всё время разговора, тихо опустился.
Главное было достигнуто – дофин его услышал.
А ещё… О, да, он не ошибся! Ещё его слышала эта девчонка Клод, которая возилась неподалёку с доспехами Жанны! И выражение её глаз Ла Тремуя тоже порадовало.
* * *
Всю ночь Жанна руководила осадными работами, размечая начало штурма, едва ли не по минутам. Прямо напротив городских рвов она велела разбить палатки, демонстрируя, как количество подошедшего войска, так и его непреклонную решимость взять Труа любой ценой, а так же приказала соорудить насыпь для артиллерии, чем весьма удивила прочих командиров8.
– Так ядра будут лучше долетать, – сказала она, отряхивая руки, и так буднично, как любая другая девушка сказала бы о том, что тесто с добавленной в него сметаной будет сытнее.
Безо всякой суеты девушка ходила от отряда к отряду, почти спокойная в своей уверенности, в том, что город недолго будет сопротивляться. Этой уверенностью она так заразила остальных, что к утру, почти не спавшее войско, словно ощетинилось готовностью завоёвывать. Флаги были подняты, герольды протрубили в трубы, а затем… Затем произошло то, чего не ожидал никто, кроме, может быть, самой Жанны.
Ворота города раскрылись, выпуская целую процессию, во главе которой шёл трясущийся от страха епископ Труасский.
– Передаём себя в руки короля, – сказал он, с поклоном протягивая ключи от города, – и ждём, что Дева, в ответ, отведёт от нас гнев и огонь небесный…
Труа
– Смотри, смотри, идёт отец Ричард! Сейчас он окропит её святой водой и у французской девки вместо ног появятся копыта и отрастёт хвост!
Двое мальчишек шести и девяти лет почти по пояс высунувшись из окна дома причетника при соборе, в котором оба числились служками, круглыми от интереса и страха глазами смотрели на въезжающий в Труа французский отряд, во главе которого ехала Жанна.
– Я не хочу видеть нечистого, – захныкал младший.
– Не бойся. Отец Ричард его прогонит. Говорил же он, что только сила Господняя может победить эту ведьму. Сейчас все станут молиться, и она уйдет, как ушла из-под Осера…
Монах, на которого возлагались такие надежды, как раз появился на площади перед собором с дароносицей и святой водой. Изгнанный из Парижа за речи, родящие панику, он появился в Труа незадолго до прихода французского воинства и быстро стал знаменит своими проповедями о скором конце света. Главнейшим признаком этого конца был, по его словам, приход колдуньи к зловредному дофину, не желающему мира стране, которую он упорно называет своей, несмотря на то, что есть законный король Генрих Шестой, от чьего имени правит пока, такой же законный регент – герцог Бэдфордский. Но, как только законная власть будет свергнута, и ведьма возведёт на трон Франции узурпатора, наступит время Антихриста, и свету придёт конец!
Всю последнюю неделю отец Ричард пугал жителей колдовством, уверяя, что французская девка насылает порчу на города, и они безропотно открывают перед ней ворота. Труа, дескать, грозит та же участь, поэтому надо молиться и молиться… Хотя, даже если удастся избежать колдовства и удержаться от добровольной сдачи, ведьма может призвать дьявольский огонь, который полетит в стены из её пушек…
Речи эти слушателей крайне озадачивали – с одной стороны, вроде бы, призывали горожан к сопротивлению, но, с другой, ото всех этих проповедей делалось настолько не по себе, что хотелось немедленно открыть ворота и впустить кого угодно, лишь бы не было хуже…
Страх пополз по городским улицам. Молчаливые жители бродили вдоль городских стен, подобно призракам, с надеждой поглядывая на солдат гарнизона. Те же, в свою очередь, напуганные не меньше обывателей, как слухами, так и тем, что видели сами через бойницы, смотрели с такой же надеждой на улицу, что вела к центральной площади. Ведь если городские старшины примут решение сдать город, именно по этой улице пойдёт процессия с ключами…
Колдовства боялись все.
И, как раз в день накануне сдачи, странная волна безысходной тоски накрыла жителей Труа с головой. Не сговариваясь, все они сошлись возле собора, где, во время молитвы, на епископа Труасского снизошло вдруг озарение и благословение Господнее на то, чтобы открыть ворота.