20-го числа Жанна созвала свое маленькое войско — двух рыцарей, двух своих братьев и меня — на частный военный совет. Нет, то не был совет, — такое название не подошло бы, потому что она не совещалась с нами, но лишь отдавала приказания. Она начертала нам путь, которым намеревалась ехать к королю, и сделала это подобно человеку, в совершенстве знающему географию; и эта роспись ежедневных переходов была составлена так, что все особенно опасные места оставались в стороне благодаря фланговым движениям. Из этого видно, что политическую географию она знала так же хорошо, как физическую. И в то же время она ни одного раза не была в школе, ничему не училась. Я изумился, но тотчас подумал, что Голоса вразумили ее. Однако, по некотором размышлении, я заметил, что дело вовсе не в том. Она постоянно ссылалась на слова того, или другого, или третьего, и я понял, что она прилежно расспрашивала всех своих бесчисленных посетителей и на основании их сообщений терпеливо собрала всю эту сокровищницу знания. Оба рыцаря дивились ее здравому смыслу и проницательности.
Она приказала нам сделать все приготовления к путешествию, во время которого мы будем совершать переходы ночью, а спать — днем, в потаенных местах; почти весь долгий путь через неприятельскую страну нам предстояло совершить при таких условиях.
Кроме того, она приказала хранить в тайне день нашего отправления, потому что желала уйти незамеченной. В противном случае наше выступление было бы отпраздновано шумными проводами, а это могло бы послужить предупреждением врагу: нас подстерегли бы в засаде и взяли бы в плен. В заключение она сказала:
— Теперь мне только осталось сообщить вам день, когда мы выступим в поход, чтобы вы могли заблаговременно приготовить все, и чтобы не пришлось ничего делать кое-как и наспех в последнюю минуту. Мы отправляемся 23-го в одиннадцать часов вечера.
И она отпустила нас. Оба рыцаря были ошеломлены — и встревожены. И сэр Бертран сказал:
— Даже если губернатор в самом деле даст ей грамоту к королю и конвой, — он все-таки, быть может, не успеет сделать это к назначенному ею времени. Тогда как же она решается назначать день и час? Опасно, очень опасно выбирать и назначать время при такой неизвестности.
Я сказал:
— Раз она сказала 23-го, то мы можем ей довериться. Я думаю, Голоса поведали ей. Лучше всего — повиноваться.
И мы повиновались. Родителей Жанны уведомили, чтобы они пришли до 23-го числа, но из осторожности им не было сказано, почему назначен крайний срок.
23-го она целый день пытливо всматривалась в толпы стремившихся к дому новых посетителей, но ее родители не показывались. Однако она не теряла мужества, но продолжала надеяться. Но наступил вечер, и надежды ее рушились; она залилась слезами, но вскоре осушила их и сказала:
— Очевидно, так должно было случиться; очевидно, так суждено. Я должна перенести это — и перенесу.
Де Мец пытался утешить ее, говоря:
— От губернатора пока ничего не слышно. Они, быть может, придут завтра и…
Он не договорил, потому что она прервала его словами:
— Чего ради? Мы отправляемся сегодня вечером, в одиннадцать часов.
Так и сбылось. В десять часов явился губернатор в сопровождении свиты и факельщиков и привел ей отряд конной стражи, дал коней и вооружение мне и братьям Жанны и вручил ей грамоту на имя короля. Затем он снял свой меч и собственноручно опоясал им Жанну и сказал:
— Истинны были твои слова, дитя мое. Битва была проиграна в тот день. И вот я исполняю слово свое. Иди… будь что будет!
Жанна поблагодарила его, и он пошел своей дорогой.
Эта проигранная битва была тем знаменитым поражением, которое значится в истории под именем Сельдяной битвы.
Все огни в доме были сразу погашены, и через некоторое время, когда улицы погрузились в темноту и безмолвие, мы, никем не замеченные, миновали их и, выехав через западные ворота, помчались во весь опор, нахлестывая и пришпоривая лошадей.
Глава III
Нас было двадцать пять человек, и все отлично вооруженные. Ехали мы попарно: Жанна и ее братья — посреди колонны, Жан де Мец — во главе, а сэр Бертран — в тылу. Рыцари были назначены на эти места, чтобы предупреждать попытки бегства — на первое время. Часа через два — три мы будем уже в неприятельской области, и тогда никто не осмелится дать тягу. Мало-помалу по всей линии начали в разных местах раздаваться стоны, оханья и проклятья; расспросив, в чем дело, мы узнали, что шестеро из нашего отряда — крестьяне, никогда раньше не ездившие верхом; им лишь с большим трудом удавалось держаться в седле, и к тому же теперь они начали испытывать изрядную боль. Губернатор в последнюю минуту велел схватить их и силой присоединить к нашему отряду, чтобы заполнить ряды; к каждому он приставил опытного воина с приказанием поддерживать их в седле и убивать при первой попытке бегства.