Брат Ришар был послан к Карлу в качестве парламентера от города Труа, и как только он увидел Жанну в королевской палатке, он осенил себя крестным знамением от злых духов.
- Подойдите поближе, брат Ришар, я отсюда не улечу, - лукаво сказала девушка.
От имени городского совета монах пообещал, что город капитулирует. Карл заверил горожан в своей благосклонности и отпустил Ришара. Но брат Ришар, прежде чем уйти, преклонил колени сначала перед королем, а затем перед девушкой: "Простите, Ангелоподобная!"
Анжелика-таким именем народ называл Жанну, когда она ехала через города и деревни. Мужчины и женщины страстно хотели поцеловать ей руку, а когда им это не удавалось, целовали полы ее плаща. Ей приноси-I новорожденных, чтобы Дева стала крестной матерью, пальчиков называли именем Карл, а девочек Жан-. Когда июльским днем она ехала через невозделанные юля и цветущие луга, видели, как около ее штандарта порхали стаи бабочек. По-прежнему все ее имущество состояло из доспехов, представляющих собой искусное проведение оружейника из Тура, ее знамени, красного плаща, зеленого мундира - подарка благодарного города Орлеана - и дюжины лошадей. Лошади также были подарены, Жанна любила прекрасных коней, не говоря уже о том, что они были ей необходимы, так как за год и два месяца она проехала пять тысяч километров больше, чем расстояние от Франции до Индии. Имелись у нее еще меч - тот самый таинственный меч из Фьербуа, - и два дешевых колечка, которые она привезла из Домреми и носила до тех пор, пока их не отняли, на одном из них были выгравированы инициалы Иисуса и Марии. В кармане же плаща хранилось то, о чем никто не подозревал. Шалон, город на Марне, широко распахнул свои ворота, и именно в Шалоне к Жанне явились двое крестьян из Домреми. Сойдя с коня, Жанна обняла обоих, глаза ее сияли от радости, как две звездочки.
- Это Вы, господин крестный, и Вы, Жерарден Эпинель! - казалось, что они долго не виделись, а между тем, прошло совсем немного месяцев.
- До чего же ловко у тебя все получилось! - похвалил ее крестный Жан Морель. - Ведь нам теперь больше не нужно бояться бургундцев и годонов...
- Ничего не нужно бояться - кроме измены, - тихо сказала Жанна, но когда Морель спросил, что она имеет в виду и, может быть, что-то не в порядке в ее войске, она покачала головой. - Хотите сделать мне приятное, господин крестный? Тогда отвезите домой мое старое платье. Когда я вернусь в Домреми, я буду рада его видеть.
Девушка достала из кармана плаща свою красную заштопанную крестьянскую юбку. Уже давно она не носила женской одежды. Подумала ли Жанна в тот момент, что ей еще доведется носить юбку? Или, может быть, она отправляла ее родителям как единственный подарок на память ?
- Жанна, скорее всего, это тебе уже не понадобится, - улыбнулся Морель.
- Никогда? - содрогнулась Жанна. - Избави Бог!
Пришел паж Луи. Не желает ли Жанна принять делегацию граждан? Они настоятельно просят об этом. А это письмо передал посланник губернатора Тулузы. Герцог Алансон просит прочесть его вслух.
- Подожди немного, Луи, - она снова обратилась к крестьянам. Не хотят ли ее родители приехать в Реймс? Через воскресенье она надеется там быть.
- Но ведь в Реймсе все еще сидят англичане. Сдадутся ли они так скоро?
Жанна в ответ лишь кивнула.
-Я порадовалась бы от всего сердца, выполните, пожалуйста, мою просьбу.
По мере того, как армия подходила к Реймсу, Карл с каждым днем становился все беспокойнее. Все раньше он по вечерам приказывал отправляться на поиски ночлега. Теперь у него было 12000 человек, но ни одного орудия.
- Не может быть и речи о том, чтобы Реймс капитулировал. Удержать город - дело чести для Бедфорда, - эти фразы Тремуй без конца повторял всем. Но Режи-нальд спешил, в эти дни он безошибочно сделал ставку на Жанну. И вот вдали на горизонте уже появились стены и башни древнего города, в котором происходили коронации.
- Ничего нового? - спрашивал Карл, просыпаясь по утрам.
- Да, сир, ничего нового.
Он ночевал в небольшом городке где удалось раздобыть две кровати. В этом медвежьем углу нужно было ждать, возможно, несколько недель, пока Реймс не капитулирует. А если Реймс неприступен-что тогда? Тогда Карл попал бы в худшее положение, чем прежде. Вся Франция смеялась бы над ним.
- Какое у нас сегодня число?
- Суббота, сир.
- Дурак. Число, а не день недели! ..
- Шестнадцатое июля.
Карл оделся и в одиннадцать часов начал отдавать приказания своим советникам. Но вдруг послышался топот копыт по убогой мостовой, шум возбужденных голосов приближался.
- Посмотри! - приказал Карл слуге, и слуга тихонько подкрался к окну.
- Сир!
- Что там такое?
- Там рыцарь с подносом, а на подносе ключ. В дверь постучали. Режинальд, как всегда корректный, доложил о своем прибытии. Он вошел вместе с Жанной.
- Ключи от Реймса, благородный дофин! - девушка сияла.
- А как же англичане?
- Позавчера ушли из города, - сказал Режинальд, чтобы хоть что-то сказать.
В эту ночь с субботы на воскресенье во всем Реймсе никто не мог даже и думать о сне. До позавчерашнего дня все слушались "годонов", а теперь в городе находился французский дофин, который уже завтра должен был стать законным королем. Реймс вовсю готовился к коронации: работали столяры, пекари, мясники, свечных дел мастера, женщины и даже дети. К домам прикрепляли гирлянды, резали кур, готовили пироги; работу, на которую требовались недели, выполнили за каких-то полтора дня. Коронация могла состояться только в воскресенье, а ворота города были открыты в субботу утром. Карл тоже не мог уснуть от грохота и стука молотков, он жил во дворце недалеко от Нотр-Дам; Режинальд же - в своем собственном дворце, впервые в жизни. Сама Жанна квартировала в гостинице под названием "У полосатого оспа".
Сквозь дымку фимиама в великолепные окна врывался невиданно роскошный солнечный свет, сверкали многоцветные пышные одеяния и золото, и вот в девять часов утра начались торжественные события, в результате которых Карл, никогда не имевший полного права называться королем своих подданных, должен был стать миропомазанным властителем. Вышитые лилии, шелк и горностаевый мех скрывали недостатки его тщедушной фигуры, он казался сильным, благородным и выше обычного человеческого роста. Лишь маленькая, жалкая голова, еще не покрытая и не коронованная, напоминала о том дофине, над которым на протяжении долгих семи лет гак зло смеялись англичане, бургундцы и французы. Правда, отсутствовали главные сокровища государства, скипетр и корона англичане вовремя успели отвезти их в Сен-Дени, где они хранились в надежном месте. Нужно было подготовить другую корону, что, по уверению архиепископа, не наносило никакого ущерба законности миропомазания. И без того в этой церемонии, ранее совершавшейся по многовековому обычаю, в котором учитывались все незначительнейшие подробности, теперь было много неслыханных новинок. В самом начале церемонии, например, герцог Бургундский должен был посвятить короновавшегося в рыцари, показав тем самым, что князья признают достоинство будущего властителя. Но герцог Бургундский служил англичанам, и поэтому его должен был замещать герцог Алансон как кровный родственник королевского дома. Совершенно неожиданным, не предусмотренным никакими уставами являлся вопрос об участии в этой церемонии девушки из народа, ведь ранее в церемонии предполагались роли только для наиболее знатных представителей дворянства и высших церковных иерархов. И все же выбора не было, Жанне следовало отвести почетное место, на этом настаивал не только народ, но и ее товарищи по оружию. Режинальд, в чьей епархии находился Реймсский собор и для кого коронация стала величайшим деянием в жизни, согласился с тем, чтобы девушка стояла рядом с королем, ведь не стоило и спорить, что именно она привел сюда дофина.