- Проклятая баба...
Жанна Люксембургская, его шестидесятисемилетняя тетя, подняла округлые брови, в то время как паж раскладывал по тарелкам аккуратно нарезанную форель.
- Ты говоришь о девушке Жанне?
- Да, она пыталась сбежать.
- Я запрещаю тебе в моем присутствии употреблять неприличные выражения. Жанна - невинная девушка, а не баба. Я старая и вижу больше, чем ты.
Подвергшийся порицанию племянник только что наполнил кубок и торопливо поднес к губам, но под взглядом дамы снова опустил его на стол.
- Извините, я ничего не имею против девушки, но если она от меня ускользнет...
- Я думаю, у каждого пленного есть право сбежать, если ему это удастся. Она ведь тебе не давала обещания, что не попытается бежать.
- Ты, как всегда, права. Можно мне выпить за твое здоровье, тетя Жанна?
Она утвердительно кивнула головой, но выражение ее лица призывало к осторожности.
- На этот раз все обошлось, управляющий настиг ее в парке. Но я думаю, нам нужно отправить ее в Боревуар, там в башне легче за ней наблюдать. Девушка коварна - и одному Господу известно, каким хитростям она обучена.
- Она не обучена никаким хитростям, просто Господь дал ей разум и мужество. Только и всего. Я с ней говорила, наш священник причащал ее. С Жанной все в порядке, она может остаться у нас. Никуда ее не отправляй, Жан, - голос ее слегка дрожал, как и узкая, унизанная кольцами рука, но у графа Люксембургского вниз по спине пополз тихий страх. Тетя Жанна заменила ему мать, он был ее наследником. Он знал, если ей что-то взбрело в голову, то сломить ее сопротивление оказывалось труднее, чем переспорить Кошона. Но как только он вспомнил про епископа, его осенила спасительная мысль.
- Епископ Бове был здесь. Он требует от меня выдать Жанну Парижской инквизиции.
Старая дама выпрямила спину, откинулась в кресле, прижав плечи к спинке. Жану эта поза была известна. Она означала приказ.
- И, конечно, ты отказался! Мы вообще ее не выдадим, я все это тщательно обдумала. Мы не выдадим ее никому. Пусть она останется у нас. Я привыкну к тому, что она носит штаны и коротко остриженные волосы. Когда снова наступит мирное время, мы отправим ее к родителям. Жанна должна выйти замуж и родить детей, для Карла она сделала уже достаточно.
Графиня Люксембургская была крестной матерью Карла, она нянчила его еще младенцем, и для нее он был не более чем невоспитанный мальчишка.
Жан Люксембургский протянул свой кубок через плечо и приказал слуге снова наполнить его. Затем вытер лоб.
- Не пей так много, сегодня жаркий день, ты вспотеешь.
- Это не только от жары, тетя Жанна. Видишь ли, денег у меня нет, а Жанна - моя законная добыча. Я мог бы продать ее Карлу без всякого вреда для нее. Конечно, все сделает он... - Жан не смог закончить фразу, так как графиня медленно, но решительно поднялась из-за стола, и каждый ради приличия должен был сделать то же самое, даже если недоеденная рыба еще лежала на тарелках.
- Как, за тридцать сребренников?! - загремел голос тети. - Мой племянник никогда этого не сделает! А если сделает - я лишу его наследства!
Жан удержался от возражения, что наследства тети Жанны едва хватит расплатиться с долгами: Жанна же могла принести им столько денег, что они были бы обеспечены на всю жизнь. Он овладел собой и сказал так почтительно, как только мог:
- Я еще не все рассказал. Кошон угрожает мне, если я его не послушаюсь. Ты знаешь, этот человек ни перед чем не отступит, когда чего-то захочет. Боюсь, что здесь Жанна уже не в безопасности, прежде всего оттого, что сегодня я должен возвратиться в лагерь. Если она будет сидеть в башне Боревуар, куда мы ее тайно привезем сегодня ночью, то следы ее затеряются, и мы выиграем время.
Тетя Жанна была женщиной, знавшей жизнь и свет: честолюбие мужчин, жажду добычи, свойственную сильным мира сего, и она понимала, что епископское одеяние не является гарантией дружелюбного поведения.
- Тогда другое дело, - сказала она и в знак примирения подала руку племяннику. - Если ты хочешь защитить Жанну, ты найдешь во мне союзника. Давайте мы вместе поедем сегодня ночью в Боревуар, я, твоя жена и она. Я предупрежу твоих слуг, чтобы они не болтали. Епископ Кошон, должно быть, просчитался, пусть даже за ним стоят инквизиция и герцог Бедфорд. Нагнись пониже, чтобы я смогла тебя перекрестить.
Мощные, поросшие плющом стены старого герцогского замка в Руане находятся в сердце Нормандии. Здесь Вильгельм Завоеватель мечтал об отплытии в Англию и о покорении этого огромного острова, здесь зрели планы управлять всей Францией из Лондона. Сена, широко и раздольно текущая через Руан на запад, доносит запах моря, разбивающегося о белый дуврский берег, а меловой берег Альбиона отражается, как в зеркале, в небольших белых холмах, покрытых травой, которые глядят на английский берег, словно дети. Норманны, народ мореплавателей, рождавшиеся на кораблях и сжигавшие своих мертвецов также на кораблях, не смогли прожить оседло в своих домах и хижинах даже на протяжении жизни одного поколения. Ностальгия перелетных птиц уводила их на запад, через узкую полоску канала на Британские острова, а их двоюродных братьев с юга заставляла плыть из Неаполитанского залива в сторону Сицилии.
Но когда и английская земля была завоевана до самых шотландских гор, когда нормандские герцоги стали называться английскими королями, остались древние узы любви к Нормандии, к земле, на которой сыны викингов учились обрабатывать землю и повелевать людьми.
В Нормандии были могилы их отцов, в Руанском замке на стенах висели щиты и копья, оставшиеся с тех славных дней покорения Англии, там ощущалось присутствие духов предков Ролло Дикого, который пришел с севера и в Шартре склонился перед христианским Богом, - вплоть до Генриха II, кусавшего землю и вырывавшего волосы из бороды, если кто-нибудь перечил его воле. Нормандская земля была залогом пребывания англичан на европейском материке, с тех пор, как английские короли обосновались в Руане, у них никогда не умирала надежда в один прекрасный день овладеть всей Францией. Они не могли добровольно отказаться от этой идеи.
Вот уже несколько месяцев в рядах французов находилась женщина, превращавшая нормандцев в бунтовщиков, а английских наемников - в трусов; их вешали дюжинами, и в этом не было ничего хорошего. Большие и малые города переходили в руки французов, даже над центральной частью Нормандии нависла угроза с двух сторон. Но теперь эту ведьму поймали.