В старом дворце норманнов в Руане герцог Бедфорд, человек королевского рода, что отчетливо отразилось во всей его внешности - от властного крючковатого носа до широкой груди, - принимал епископа Бове после его неудачного визита к Жану Люксембургскому. Присутствовал при этом и граф Уорвик, также родственник королевской фамилии, наместник Руана и воспитатель юного короля Генриха.
Глядя на епископа Кошона, можно было сказать, что он проехал большое расстояние без отдыха, лицо его осунулось, но тем глубже вырисовывалась решительная волевая складка возле четко очерченного рта.
- Ну, епископ, почему Вы не привезли с собой эту крестьянку? - спросил Бедфорд на хорошем французском языке.
- Господин герцог, молодой граф Люксембургский весь в долгах, но, поскольку у меня не было полномочий предлагать ему деньги, я ушел ни с чем. Он осмелился потребовать за нее восемь тысяч турнезских фунтов. После этого я во второй раз посетил герцога Бургундского в надежде убедить его, чтобы он оказал давление на графа Люксембургского. Он обещал сделать это, но Филипп Бургундский также требует компенсацию; он говорил о двух тысячах фунтах за выполнение нашей просьбы. Таким образом, всего нужно дать десять тысяч фунтов.
- Какие нахалы! - фыркнул граф Уорвик, но Бедфорд поднял свою большую загорелую руку, приказав ему молчать.
- Кажется, здесь какая-то ошибка, епископ. Речь идет отнюдь не о доброй воле герцога Бургундского или же его люксембургского вассала. Хотя ведьма и была поймана на бургундской земле, но по закону наш король как верховный властитель Франции имеет право распоряжаться всеми пленными высокого ранга. Вероятно, Вы также недостаточно знакомы с нашими английскими законами, - все это Бедфорд говорил с неподвижным лицом, только губы его едва шевелились. Он сидел, положив ногу на ногу - они у него были очень короткие, - и смотрел на епископа своими маленькими черными глазками - дружелюбным, спокойным, и все же самоуверенным взглядом повелителя. Уорвик, наоборот, с трудом сдерживал себя, яростно выпуская воздух короткими толчками через усы, закрывавшие ему рот.
Кошон пропустил мимо ушей рассуждения Бедфорда об английских законах. Пусть Бедфорд играет роль победителя - козыри в кармане не у него.
- Возможно, господин герцог, - сказал он, - но на нашей земле уважением пользуется право добычи и, насколько мне известно, с английской стороны тоже. Недопустимо обойтись без компенсации для графа Люксембургского и герцога Бургундского.
- Об этом я не спорю, епископ. Что же касается названных Вами сумм, они несоразмерно высоки.
- Просто до смешного высоки, - проворчал Уорвик.
- И все же о них следует вести переговоры. Поскольку инквизиция имеет интерес прояснить дело с точки зрения ереси, стоит подумать о том, чтобы пойти на расходы.
Вздохнув, Кошон поднял и опустил руку. Парижская инквизиция нищая, она с трудом может оплачивать гонорары профессоров, привлекающихся к участию в процессах. Если же герцог будет настаивать на том, чтобы инквизиция выплатила ему компенсацию, то она вообще вряд ли сохранит какие-то капиталы. Кошон говорил мягко и смиренно, заранее рассчитав воздействие своих слов, и оно не замедлило проявиться.
Уорвик вскочил, как разъяренный лев. Неужели епископа так мало интересуют дела Англии? Речь ведь идет не просто о том, чтобы сжечь на костре или утопить обычную преступницу. Может быть, он забыл, что натворила эта женщина? Взяла в плен лучших полководцев, привела к коронации жалкого бастарда, отвоевала у Англии полстраны и сделала французов такими строптивыми! Черт побери, неужели епископ Бове не видит, что здесь что-то нечисто? Неужели епископ Бове не знает, чего требует святое дело веры?
Бедфорд задумчиво и властно махнул рукой. Совершенно неумно подчеркивать, насколько интересы Англии зависят от помощи Церкви. Но, будучи доведен до белого каления, Уорвик уже не мог успокоиться. Это был могучий великолепный рыцарь, он представлял Англию на Констанцском Соборе, ездил в Святую Землю и встретился в Кале с императором Сигизмундом, когда тот привез в подарок Генриху сердце святого Георгия. Стыд за то, что какая-то ведьма угрожает славе и законам Англии, вот уже несколько месяцев разжигал его гнев.
- Ее нужно судить перед всем миром! Пусть вся Франция, весь христианский мир знают, что французам помогал сатана, что победа Карла не что иное, как дьявольское наваждение, а его коронация - дело рук нечистого. Вот ваша задача, только вы сможете сделать из этого судебный процесс, ибо у вас есть полномочия решать, кто от Господа, а кто от дьявола. Церковь должна вынести приговор! Что после этого останется делать нам, мы знаем.
Под словесным фейерверком Уорвика Кошон молчал, глубоко погрузившись в свои мысли.
- В этом деле я сделал все, что мог, - скромно сказал он. - Теологи Сорбонны, на мой взгляд - который совершенно совпадает с Вашим, граф Уорвик, - абсолютно убеждены в одном. Инквизиция готова к действиям. Пока мы с самого начала заодно. Конечно, подготовка к судебному процессу, которого, к моей радости, желаете и Вы, займет еще некоторое время. Необходимо собрать показания свидетелей, заключения экспертов и тому подобное, мне потребуются сотрудники, а кроме того, какой-нибудь фонд для моих поездок и прочих расходов...
- Хватит об этом, - прервал его герцог. Важно, прежде всего, поскорее начать процесс, и чтобы Жанна находилась в руках англичан во избежание побега или вмешательства Карла. При этом следовало бы вернуться к исходному пункту. Если инквизиция не может взять на себя расходы, то нужно предложить герцогу Бургундскому половину затребованной суммы, пять тысяч турнезских фунтов, а дело герцога Бургундского - договориться с графом Люксембургским. Во всяком случае, он не может сразу сказать, в состоянии ли королевская казна внести всю сумму или же только какую-то ее часть.
Для епископа Кошона выдалось беспокойное лето.
Герцог Бургундский расхохотался ему в лицо, как только он предложил свою сумму, граф Люксембургский вообще не захотел видеть его, и никто точно не знал, где находилась Жанна. Он вернулся в Руан, чтобы получить новые указания; тем временем были отправлены послы, чтобы на местах записать необходимые свидетельские показания - устные показания, согласно каноническому праву, не имели юридической силы. Затем главы инквизиции снова стали жаловаться Генриху, "королю Франции и Англии", на то, что Дева еще к ним не доставлена, а ведь "мудрейшие доктора, ученейшие умы" уже готовы вести судебный процесс по ее делу. Когда он приезжал в Руан, английские господа упрекали его, что он проявлял слишком мало рвения ради такого благого дела, и при этом все время утверждали, что цена в десять тысяч фунтов была бы чрезмерной. Его расходы тоже росли. Много раз он должен был обращаться к своим покровителям, и если бы не Уорвик, ему бы пришлось самому оплачивать счета на семьсот шестьдесят пять турнезских фунтов: пыл Уорвика, однако, не ослабевал, он был тем фундаментом, на котором Кошон воздвигал свои сооружения. Бедфорда же занимало совсем другое: он хотел короновать своего подопечного в Париже, если уж Реймс недосягаем: он приказал собрать новые экспедиционные войска в Англии, чтобы компенсировать поражения прошедшего года, а кроме того, желал, чтобы его имя в связи с процессом фигурировало по возможности меньше. Но Уорвик, наоборот, только и думал о "ведьме": предание ее проклятию вернуло бы Англии незапятнанную честь и обратило бы превосходство Карла в ничто. К тому же он обещал Кошону в награду за его дела освободившееся место епископа Руанского.