Жанна томилась в плену в небольшой круглой комнатке в верхнем этаже башни Боревуар. Графиня Люксембургская следила за тем, чтобы она не голодала и каждый день могла слушать мессу в часовне. Она, жена ее племянника, а также его приемная дочь - всех троих звали Жаннами - принесли ей сукно, чтобы она сшила себе юбку, как подобает порядочной девушке. Но здесь Жанна, во всем остальном такая нежная и уступчивая, проявила упрямство. Еще "не настала пора" для нее надевать женское платье, Господь этого не велел. Старой герцогине Люксембургской такой ответ был совершенно непонятен, и она обсудила его с Никола де Кевилем, аббатом из Амьена, который был послан неизвестно кем, чтобы испытать девушку.
- Боюсь, что Жанна в общении с наемниками забыла о манерах, приличествующих женщине. Волосы отрастут: от меня она не получит ножниц. Но со своими ужасающими штанами она не желает расставаться, - пожаловалась графиня.
Аббат покачал головой.
- Эта девушка - превосходная христианка.
Ладно, Кевиль слушал ее исповедь; должно быть, он в этом разбирается. Но проблема с одеждой оказалась ему непонятной, что ж, тогда ее решит она, графиня Люксембургская.
Конюший Жанны д'Олон также уже несколько дней находился в плену, и графиня Люксембургская поднималась по крутой лестнице, чтобы присутствовать при его свидании с Жанной. Нельзя сказать, что Жанну в этом замке непрерывно посещали мужчины. Д'Олон чуть не разрыдался, когда встретился с Жанной, и держался с ней почтительно, как со знатной госпожой. На вопрос о ее настроении она махнула рукой и, в свою очередь, спросила о пленных братьях и судьбе города Компьеня.
- Ах, Дева Жанна, - пожаловался д'Олон, - англичане грозятся, когда войдут в город, перебить всех его жителей, вплоть до малолетних детей.
На это Жанна ответила, как всегда скромно и мило, но с твердостью, на которую графиня обратила внимание:
- Нет, д'Олон, ни один город, переданный Царем Небесным в руки нашего короля, не будет у нас отобран. Компьень получит помощь еще до дня святого Мартина.
Казалось, д'Олон утешился, а графиня думала о том, что услышала пророчество. Но лето выдалось долгое и жаркое, а графиня была стара. В эти смутные времена люди не особенно дорожили своей жизнью, и если пожилой человек заболевал, он без терзаний менял темную землю на лучший потусторонний мир. Когда деревья еще стояли зеленые, у Жанны Люксембургской случилось странное головокружение, затем начались боли в животе, так что после соборования ей пришлось передать племяннику, чтобы он немедленно приходил. Когда он пришел, она лежала в своей постели с искаженным от боли лицом и с глазами, которые уже смотрели в иной мир.
- Пообещай, что ты не продашь Жанну, - прошептала она.
Жан Люксембургский обещал сделать все, чего бы она ни пожелала, но ее рука, ищущая в воздухе его лоб, чтобы перекрестить, упала без сил, и ночью графиня умерла.
После этого в Боревуаре стало тихо и печально. Хотя молодые графини вели себя так же, как и тетя, они не имели опыта в житейских делах, и когда в замок приехал рыцарь по имени Эмон де Маси, как он сказал, по поручению англичан, они впустили его в башню и даже позволили остаться наедине с пленницей, ибо он пригрозил гневом короля Генриха. Амьенский аббат, не подозревая ничего дурного и справедливо негодуя по поводу того, что Жанну называли ведьмой, рассказал одному из священников о своей поездке в Боревуар, и в конце концов на след напал Кошон.
Эмон был ловким человеком, сведущим во всех искусствах, которые нравились женщинам, он неминуемо достигал цели, играя на разных струнах таких, как сострадание, покровительство и, наконец, любовь. Жанна безучастно слушала его, но, когда Эмон однажды сел к ней на скамейку и захотел обнять, он понял, что она, молодая и девственная, плененная и несчастная, оказалась глуха к языку мужской любви. Средневековье знало о таких натурах и приписывало им необыкновенные силы: лишь наше время оставило за собой право считать Жанну несозревшим ребенком. Многие биографы, напротив, отметили, что поведение Эмона содержит еще одно доказательство, что Жанна д'Арк обладала женским очарованием. Независимо от того, было ли это проявление любви искренним или наигранным, Эмон де Маси не обиделся на отказ. Двадцать пять лет спустя он мужественно, не щадя себя, свидетельствовал в ее пользу.
Эмон, как и д'Олон, не подозревал, что именно в эти недели в душе Жанны происходила совсем другая борьба. Как-то вечером, когда охранник посмотрел в окошечко, комната оказалась пуста, а Дева исчезла. Спотыкаясь, он сбежал вниз по лестнице и стал кричать на весь замок, люди зажгли факелы, а затем помчались в парк искать ее. От ужаса у всех тряслись поджилки. Оседлали лошадей, даже д'Олон стремился помочь в поисках. На каменном полу под башней он наткнулся на что-то мягкое и закричал, чтобы ему принесли факел. У его ног лежала Жанна, недвижно, как мертвая. "Эй! На помощь!" Он посмотрел вверх, над ним было окно той самой комнатки: должно быть, Жанна выпрыгнула оттуда.
Ее бережно отнесли на кровать. Она дышала, и казалось, что ни руки, ни ноги сломаны не были, но лишь спустя несколько часов Жанна пришла в себя.