ДОМРЕМИ
Почти всю свою короткую жизнь — семнадцать лет из девятнадцати — Жанна прожила в Домреми. Она ушла оттуда, имея не только твердое намерение «спасти королевство Французское» (Q,1,290), но и четкий план действий, которому неукоснительно следовала. Весь «подготовительный этап» ее подвига приходится на Домреми, и естественно, что в обстоятельствах жизни Жанны в родной деревне биографы ищут ответ на один из главных вопросов ее истории — вопрос о том, как возник у юной крестьянки этот поистине фантастический замысел: объявить себя божьей посланницей, отправиться «во Францию», снять осаду с Орлеана, короновать дофина и, наконец, изгнать англичан из Франции. Откуда столь грандиозные планы? Откуда уверенность, что именно она призвана свершить все это?
Вот уже пять с половиной столетий идут споры об этом, но и сегодня нельзя сказать, что здесь все ясно и что многовековой «загадки Жанны д'Арк» больше не существует. И дело не в том, что за замыслом Жанны скрывается некая тайна, а прежде всего в том, что наука еще недостаточно глубоко проникла в психологию людей того времени, хотя последние десятилетия ознаменовались резко возросшим интересом к внутреннему миру средневекового человека (6, 5—10). Для нас, в частности, остается во многом неясным действие специфического для средневекового сознания «механизма связи» между «стимулом» (в случае Жанны д'Арк — бедственным положением Франции) и «реакцией» (в данном случае — намерением «спасти королевство Французское»).
Впрочем, современникам Жанны все представлялось более или менее ясным. В глазах своих сторонников Дева была орудием божественного провидения, а ее появление рассматривали как чудо. В глазах противников «некая{32} женщина по имени Жанна, обычно называемая Девой», была служанкой дьявола, а все ее успехи объяснялись происками сатаны. Согласуясь между собой в том, что Жанна является существом сверхъестественным, обе концепции апеллировали к «темным годам» ее жизни в Домреми.
«Названная Жанна, — говорилось в первом варианте обвинительного заключения по ее «делу» (март 1431 г.), — не будучи в юные годы воспитана и наставлена в главных основах веры, научилась у неких старух ведовству, гаданию и прочим магическим искусствам» (Т, I, 196). Далее утверждалось, что Жанна ходила по ночам к «дереву фей», совершала там магические обряды, общалась со злыми духами, выполняла их приказы и т. д.
Совершенно иначе была изображена жизнь Жанны в Домреми в сочинении, которое может быть названо ее первой биографией. Речь идет об уже известном читателю письме Персиваль де Вуленвилье миланскому герцогу. В основе этого послания, содержащего жизнеописание Девы с момента рождения и вплоть до битвы при Пате, лежала концепция чуда. Буленвилье так и определял свою задачу: «рассказать о великих чудесах, происшедших совсем недавно с королем Франции и его королевством».
Буленвилье исходит из того, что слава Жанны уже перешагнула через французские рубежи. «Я полагаю, государь, — обращается он к миланскому герцогу, — что ваших ушей уже коснулся слух о некоей Деве, которая, как благочестиво считают многие, была послана нам богом. А посему, прежде чем изложить вам в немногих словах ее жизнь, деяния, положение и нрав, расскажу о ее происхождении.
Она родилась в небольшой деревне Домреми, что в бальяже [2] Бассиньи, в пределах и на границе Французского королевства, на берегу Мааса, по соседству с Лотарингией. Ее родители слывут людьми простыми и честными» (Q, V, 115).
Заметим, что Вуленвилье с необычайной для того времени точностью указал месторасположение родной деревни Жанны. Он, по-видимому, наводил специальные{33} справки в королевской канцелярии, и ему удалось избежать ошибки многих современников Жанны, считавших, что Дева вышла «из пределов Лотарингии». Точные координаты «чуда появления» Девы должны были, по всей вероятности, служить в глазах читателя добавочной порукой достоверности рассказа. А чудеса начались буквально с момента рождения Девы.
«Она увидала свет сей бренной жизни в ночь на богоявление господа, когда весь люд радостно славит деяния Христа. Достойно удивления, что все жители были охвачены [в ту ночь] необъяснимой радостью и, не зная о рождении Девы, бегали взад и вперед, спрашивая друг друга, что случилось. Некоторые сердца испытывали при этом какой-то неведомый прежде восторг. Что еще? Петухи, словно глашатаи радостной вести, пели в течение двух часов так, как никогда не пели раньше, и били крыльями, и казалось, что они предвещают важное событие» (Q, V, 116).
Историки по-разному оценивают достоверность этого рассказа. Чаще всего они заимствуют оттуда лишь упоминание о том, что рождение Жанны пришлось на богоявление (или на крещение, так как эти праздники совпадают), отбрасывая как явный вымысел описание необыкновенных событий, сопутствовавших появлению Жанны на свет. Затем, опираясь на слова самой Жанны, которая в феврале 1431 г. говорила, что ей 19 лет или около того (Т, I, 41), они называют дату ее рождения 6 января 1412 г. Эта дата издавна считается общепринятой; она фигурирует как в старых классических сочинениях Ж. Кишера, А. Валлона, С. Люса, Ф. Дюнана, Г. Аното и др., так и во многих новых биографиях Жанны, например в известной книге Р. Перну «Жизнь и смерть Жанны д'Арк» (91, 65).
Некоторые биографы относятся с полным довернем ко всему сообщению Буленвилье. Так, англичанин Э. Лэнг считал, что в ночь, когда родилась Жанна, крестьяне Домреми просто-напросто предавались праздничному веселью и лишь много позже, когда Дева стала знаменитой, действительные обстоятельства ее рождения получили мистическую интерпретацию (72, 32). А соотечественник Липга Э. Люсай-Смит, автор одной из новейших биографии Жанны, попытался определить не только день, но {34} даже час ее рождения. Положив в основу своих расчетов «данные» Буленвилье о продолжительности петушиного пения, он пришел к выводу, что Жанна появилась на свет в полшестого утра (83, 6).
С другой стороны, некоторые авторы (Ж. Кордье, Я. Грандо, А. Гильомен) сомневаются в правдоподобии рассказа Буленвилье.
Существуют ли достаточно серьезные основания считать 6 января 1412 г. первой датой в биографии Жанны д'Арк? Один из современных биографов заметил как-то, что если бы Жанна действительно родилась на крещение, то она об этом упомянула бы на суде (63, 32). Здесь можно возразить, что молчание в данном случае объясняется тем, что ее об этом не спрашивали, а сама она о себе дополнительных сведений никогда не сообщала. Но как объяснить общее молчание всех остальных источников относительно необыкновенных обстоятельств рождения Девы? Как объяснить, что об этом не упоминает ни одна хроника, хотя их авторы обычно тщательно регистрировали всевозможные слухи о чудесах, связанных с Жанной-Девой? И самое главное: как объяснить, что рождение Жанны не оставило ни малейшего следа в памяти ее односельчан — жителей Домреми, выступавших в качестве свидетелей на процессе реабилитации? А ведь среди этих свидетелей был крестный отец Жанны и три ее крестные матери. И если бы рождение Жанны д'Арк действительно пришлось на богоявление, то кто-нибудь из ее соседей наверняка упомянул бы о столь многозначительном предзнаменовании.