«Золотая легенда» построена по литургическому принципу: она рассказывает о деяниях святых в последовательности посвященных им дней. Так, под 20 июля приведено житие святой Маргариты, под 29 сентября — легенда об архангеле Михаиле, а под 8 октября значатся целых три святых — Пелагея, Таис и «Маргарита, именуемая Пелагием». Она-то нас и интересует.
Легенда рассказывает, что Маргарита была девицей очень красивой, знатной и богатой. Она была воспитана в столь великом благонравии и целомудрии, что избегала даже взглядов мужчин. К ней посватался знатный юноша, родители дали согласие, и был назначен день свадьбы. Но, когда городская знать веселилась па свадебном пире, юная невеста, простершись па земле, размышляла в слезах о том, что все радости сей жизни не стоят утраты девственности.
А дальше мы читаем: «Итак, она отказалась от супружеских ласк, а когда муж заснул, остригла волосы, надела мужской костюм и бежала из дома» (79, 676).
Не будем подробно останавливаться на дальнейшей истории Маргариты, которая, укрывшись под именем брата Пелагия в мужском монастыре, подверглась там несправедливым гонениям, но терпеливо вынесла все испытания и окончила жизнь в святости, открыв свою тайну только перед смертью. Наше внимание в этой легенде привлекают обстоятельства бегства Маргариты из дома: «остригла волосы и надела мужской костюм». Не есть ли это потаенная «модель поведения» Жанны, высокий образец и внутреннее оправдание ее собственного необычного поступка?
Теперь становится более понятным, почему именно святая Маргарита занимала такое место в воображении Жанны. Проясняются также и некоторые важные особенности ее поведения — в частности, почему во время суда, поставленная перед выбором — мужской костюм или допуск к мессе, исповеди и причастию, — она отказалась расстаться с запрещенной церковью одеждой, не боясь смертного греха: ее поддерживал пример и авторитет одной из небесных «наставниц». В итоге внутренний мир героини становится нам яснее, и мы снова убеждаемся в том, что все ее значимые поступки имели для нее высший смысл, были ориентированы на высокие образцы, подчинены некоему доминирующему «ролевому» началу и образовывали целостную программу поведения.
Не стоит гадать, когда и от кого могла она узнать легенду о Маргарите-Пелагии. Возможностей для этого было сколько угодно: сюжеты и мотивы «Золотой легенды» были популярны в той среде, к которой принадлежала Жанна. Гораздо важнее подчеркнуть, что, судя по всему, она не различала Маргариту-Пелагия и Маргариту Антиохийскую. Ей была известна только одна святая с этим именем, которая, как мы можем сейчас предполагать, вобрала в себя черты двух разных персонажей. Подобная контаминация — обычная вещь в средневековой агиографии, особенно характерная для фольклорной традиции.
В этой связи нужно указать еще на одно обстоятельство, которое существенно уточняет наше представление о возможном источнике «видений» Жанны. Дело в том, что Маргарита-Пелагий из «Золотой легенды» — фигура апокрифическая. Она никогда не была канонизирована, а ее жизнеописание в сочинении Якова Ворагинского представляет собой весьма вольное переложение жития св. Марины в сочетании с некоторыми эпизодами из жития св. Пелагеи. Характерный факт: когда в 1455–1456 гг., накануне реабилитации Жанны, несколько авторитетных богословов — в том числе Ж. Брегаль — написали специальные трактаты в ее оправдание, то они, собрав все сведения о святых женщинах, которым пришлось по каким-то причинам носить мужскую одежду, ни словом не упомянули о Маргарите-Пелагии, хотя «Золотая легенда» была им, разумеется, прекрасно известна. Ортодоксальная агиография такую святую не знала, и, видимо, именно поэтому история Маргариты-Пелагия никогда не связывалась с историей Жанны д'Арк.
13 февраля 1429 г., в первое воскресенье великого поста (D, I, 290), через Французские ворота Вокулера выехали семь человек: Жанна, Жан из Меца, Бертран де Пуланжи, двое их слуг, королевский гонец Коле де Вьенн и некий лучник по имени Ришар. Начался поход за освобождение Франции.
ШИНОН И ПУАТЬЕ
Бертран де Пуланжи вспоминал: «За пределами [вокулерского] края хозяйничали английские и бургундские солдаты, и, опасаясь встречи с ними, мы провели в дороге всю первую ночь. Жанна-Дева хотела послушать мессу, но кругом шла война, а нам нужно было проехать незамеченными. Каждую ночь она ложилась рядом со мной и Жаном из Меца, не снимая плаща и сапог. Я был молод тогда, но, несмотря на это, не испытывал ни желания, ни телесною влечения и не посмел бы тронуть Жанну по причине той добродетели, каковую в ней видел.
Мы ехали одиннадцать дней, чтобы попасть к королю, в то время дофину. Нас одолевали большие сомнения, но Жанна повторяла, что не нужно бояться, потому что, когда мы приедем в Шинон, благородный дофин встретит нас с радостным лицом» (D, I, 307).
Такие же воспоминания остались и у Жана из Меца: дорога заняла около одиннадцати дней, иногда приходилось ехать ночью, Жанна успокаивала своих спутников, повторяя, что исполнит все то, для чего ее послал господь, и спасет королевство Французское. И, хотя она спала рядом с ним, он клянется, что никогда не желал обладать ею (D, I, 290, 291). Некоторые детали этого путешествия известны со слов самой Жанны: одну ночь они провели в бенедектинском аббатстве Сент-Юрбен, а проезжая через Осер, прослушали мессу в кафедральном соборе (Т, 1,50).
Ехали быстро: за одиннадцать дней преодолели сто пятьдесят лье (более шестисот километров), большей частью по неприятельской территории. Приходилось объезжать города, в которых стояли бургундские гарнизоны, и переправляться вброд через вздувшиеся реки: зима в том году выдалась мягкой, и весна наступила рано. Так пересекли они Восточную Шампань и Бургундию, переправились через Марну, Об, Сену, Ионну и на восьмой день вступили в пределы «Буржского королевства». Первым городом, через который Жанна проехала открыто, был Жьен.
«Я находился в Орлеане, который осаждали англичане, — рассказывал в 1456 г. граф Дюнуа, — когда туда дошли слухи о том, что через Жьен проехала некая девушка, называемая Девой: она уверяла, что направляется к благородному дофину, чтобы снять осаду с Орлеана и повести дофина в Реймс для миропомазания. А так как я был королевским наместником и ведал обороной названного города, то послал к королю двух дворян, чтобы получить о сей Деве более полную информацию» (D, I, 317).[10]
Последнюю остановку перед Шиноном Жанна и ее спутники сделали в аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа; там они провели целый день. У этого аббатства была особая слава: существовало поверие, что святая Екатерина покровительствует пленным воинам, и многие из них, выкупившись из плена, совершали паломничество во Фьербуа и оставляли там по обету свое боевое оружие и доспехи. Оттуда Жанна послала дофину письмо, в котором испрашивала аудиенцию (см. выше, с. 78). «Кажется, в этом письме говорилось, что она узнает своего короля среди всех прочих», — сказано в протоколе ее показаний на четвертом публичном допросе (Т, I, 76).
Точная дата приезда Жанны в Шинон неизвестна. В старых работах чаще всего называлось 6 марта; однако в настоящее время большинство биографов принимает дату, которую указывает одна из ранних хроник: 23 февраля (Т, II, 55). Эта дата хорошо согласуется со свидетельствами спутников Жанны о том, что они выехали из Вокулера в первое воскресенье великого поста (13 февраля) и что дорога заняла у них одиннадцать дней.
На суде Жанна утверждала, что дофин принял ее немедленно: она въехала в Шинон близ полудня, остановилась на постоялом дворе, а уже во второй половине дня ей была дана аудиенция (Т, I, 51). Однако в других источниках, которым в данном случае следует отдать предпочтение, содержатся иные сведения. Жанна получила аудиенцию не сразу и не просто. Этому предшествовало обсуждение вопроса о ее приеме в Королевском совете. Вот что рассказал об этом на процессе реабилитации один из доверенных советников Карла VII, президент Счетной палаты Симон Шарль, занимавший в 1429 г. должность докладчика прошений: «В тот год, когда Жанна явилась к королю, я был послан им в Венецию и вернулся только в начале марта. Тогда-то я и узнал от Жана из Меца, который сопровождал Жанну, что она была принята королем. Я знаю, что, когда Жанна прибыла в Шинон, в Совете спорили о том, должен ли король ее выслушать. С самого начала у нее спросили, зачем она пришла и чего хочет. Сначала она не желала говорить ни с кем, кроме короля, но, когда к ней обратились от имени короля, она согласилась поведать мотивы своей миссии. Она сказала, что царь небесный поручил ей совершить два дела: снять осаду с Орлеана и повести короля в Реймс для коронации и миропомазания.
10
Характерный штрих: титул «дофин» Дюнуа вкладывает в уста Жанны; сам же он, подобно другим приближенным Карла, называет его королем с момента смерти Карла VI.