– Ну, хорошо, бабка. Надеюсь, твоя «лань» меня не разочарует, – ехидно произнесла «жирная рыбина» и, бросив небрежно на стол права и ключи от автомобиля, опрокинула в себя очередную рюмку с самогоном.
– Только у меня условие, – прокряхтела бабка, убирая со стола документы с ключами. – Когда будешь пленить лань, шкуру ей не попорть и волосы не повыдирай. А то я твоему железному коню тоже чем-нибудь «шкуру» поцарапаю.
– Не боись, бабка. Всё будет путём! Ещё и удовольствие получит, – вставая из-за стола, пообещала «жирная рыбина» и, намахнув ещё одну рюмку «для храбрости», пошла в баню.
Стараясь как можно тише, чтобы оставаться незамеченным, я тоже начал пробираться к бане огибая дом с другой стороны, чтобы минув огороды и стайки подкрасться к бане со стороны леса. Во время своего пути, я отчётливо слышал доносившиеся до меня из бани звуки борьбы, визг Жанны, и её выкрики «не надо», «отпустите меня». Но когда я, наконец, достиг своей цели и прильнув к маленькому, запотевшему окошечку бани, которую я собственноручно воздвиг во имя той мечты, которую на моих глазах грязно имели во все места, зарыдал, не в силах сдержать слёз. Жанна, обхватив «жирную рыбину» руками страстно прижимала её к себе и ритмично чередуя громкие стоны с просьбами «ДА» и «ЕЩЁ» блаженно закатывала глаза к небу…
Как может этот чистый ангел ползать по этой противной «жирной рыбине», извиваться в её объятиях и глотать мечущую им икру? – спрашивало моё самолюбие, у охваченного ревностью разума. Хотя, где-то в глубине своей души я понимал, что каждый участник этой драмы по отдельности и по сути своей не был виноват. Жанна не была мне женой и не давала мне клятв в верности. Бабкино желание «срубить бабки» и подложить внучку под богатого мужика, под которым она будет как под каменной стеной, тоже вполне объяснимо. Ну, и «жирная рыбина», заплатившая за чистое удовольствие грязными деньгами, тоже оправдывала свои действия. Но мою-то хрустальную мечту и веру в светлое чувство разбила их объединённая маркетинговая схема «товар»-«продавец»-«потребитель», которую, они построили, топчась на осколках МОЕГО разбитого сердца, заменив мою «грань» в этом любовном треугольнике, на грань «жирной рыбины». Вот, от чего меня тошнило и что «разорвало» мою душу, выпустив на волю ту искру, которая во мне загорелась тогда, в том сарае, где я впервые увидел Жанну.
Опустошённый,
растеряв остатки смысла жизни,
под звуки сладострастных стонов Жанны,
я баню сеном обложил
и, прошептав «Прощай, любимая!»
искрой сердечной сено подпалил!…
Вернувшись в избу, я сообщил очумевшей от моего появления бабке, что Жанна – ДУРАК! И еретичка! Раз вступила в связь с дьявольской «жирной рыбиной»! И что она приговорена к смерти и сожжена мной как ведьма на костре моей сексуальной инквизиции. Но если она готова в горящую избу войти и «коня на скаку» остановить, который догорает в данный момент в бане вместе с «жареной рыбой», то может ещё и успеть забрать свой ГЛАВНЫЙ приз.
Выскочив на улицу и увидев охваченную огнём баню, бабка взвыв как пожарная сирена схватила пустое ведро и бросилась к колодцу, в котором я её и утопил.
За тройное убийство в извращённой форме я был приговорён к пожизненному заключению.
Вот и сижу я теперь в этой безвыходной клетке, как в том деревенском курятнике среди петухов, и, онанируя по ночам, думаю только об одном… Что если бы можно было вернуть время вспять и прожить один какой-нибудь эпизод из своей ранее прожитой жизни заново, то я, не раздумывая, вернулся бы в тот деревенский сарай, чтобы сорвав с Жанны мокрую майку и тесные шорты, облокотив её на корову, страстно овладеть ею сзади…