Выругавшись, он опустился в ближайшее кресло и посмотрел на нее прозрачными блестящими глазами.
— Черт! Женщины! Все вы одинаковы. Ему было гораздо лучше без тебя. С самой нашей первой встречи я говорил об этом.
— Говорил, — согласилась Филаделфия, задетая его словами.
Эдуардо уехал. Она сама отпустила его. Она действительно дура.
— А ты сказала мне не лезть не в свои дела. — Он криво ухмыльнулся. — У тебя тогда было больше мужества, чем сейчас, и гораздо меньше причин для беспокойства. Поэтому ты дура.
— Да, возможно, — ответила Филаделфия, избегая его взгляда.
Тайрон наблюдал за ней, испытывая противоречивые чувства. На лице Филаделфии отражались малейшие нюансы ее переживаний. Каждый раз, когда он приближался к ней, он видел выражение страха, отвращения и возбуждения, которое он вызывал у нее. Она бы никогда не призналась в последнем, и он сам признавался себе, что возбуждение было у нее выражено гораздо слабее, чем страх и отвращение. Но оно было связано с ним и служило намеком, что могло бы произойти между ними. Вот и сейчас он с трудом подавлял вожделение. Господи! Как же это трудно. Ха!
Тайрон начал массировать ноющую рану на плече. Он искренне не понимал, почему она позволила Таваресу уехать без нее. Его приятель влюбился в нее, зная, кто она такая. Остается узнать о ее собственных чувствах.
— Большинство женщин высокого мнения о своих чарах. Как у тебя обстоит дело с этим?
— Извини, — сказала Филаделфия, не понимая, о чем идет речь.
— Я говорю, что большинство женщин, которым бы удалось заманить в свою ловушку Тавареса, никогда бы не отпустили его от себя.
Филаделфия слегка покраснела под пристальным взглядом Тайрона.
— Меня влечет к нему не богатство.
— Тогда, наверное, его смазливое личико. Многих женщин влекла его физическая сила. А что влечет тебя? Почему ты его отпустила? Он не удовлетворяет тебя в постели? Если тебе надо сравнить его с кем-то, только намекни.
— Ты грубый и жестокий, Тайрон.
— Но никогда и никому не вру, особенно себе. А ты сама себя обманываешь. Черт, если бы я только знал, зачем это тебе надо. Если ты потеряешь Эдуардо, то вини в этом только себя. — С громким стоном он встал с кресла.
Филаделфия заметила висевший у него на бедре пистолет.
— Куда ты собрался? — спросила она.
— Убить негодяя, — равнодушно ответил он, глядя на нее пустыми глазами.
— Макклауда? — прошептала она.
— Да. Его труп не прибило к берегу. Я смогу поверить в то, что он умер, только когда сам брошу горсть земли на его лицо.
— Почему?
Взгляд его глаз стал холодным как лед, лицо словно высеченным из гранита. Филаделфия искала для него грубые слова, но не находила. Постепенно лед его глаз растаял, а выражение лица стало почти нежным.
— Поехали со мной, Филаделфия Хант.
— Я… — начала Филаделфия, но он уже повернулся и вышел.
Что заставило его уйти, размышляла она, слушая звук удаляющихся шагов. Возможно, выражение ее лица что-то подсказало ему.
На следующий день она покинула дом Тайрона. Пока Эдуардо плыл по Карибскому морю, а Тайрон вверх по Миссисипи на поиски Макклауда, Филаделфия села на пароход, идущий до Натчеза, а там пересела на поезд до Нью-Йорка.
Глава 19
Нью-Йорк, ноябрь 1875 года
— Помнится, что я уже говорила вам, чтобы вы не носили это платье в моем присутствии, — строго сказала Хедда Ормстед. — В черном вы похожи на дохлую летучую мышь.
— Простите, миссис Ормстед. Я поднимусь наверх и переоденусь.
— Переоденетесь во что, хотела бы я знать? Боюсь, что мои надежды увидеть вас в чем-нибудь светлом тщетны. Не сомневаюсь, что вы спуститесь опять в каком-нибудь ужасном платье.
Она взяла в руку лежавший рядом с тарелкой колокольчик и решительно позвонила в него. Когда в комнату вбежал запыхавшийся лакей, она вперила в него свой ястребиный взгляд.
— Ты опоздал. Наверное, шептался за дверью буфетной с моей новой горничной?
— О нет, мадам.
Несчастный молодой человек покраснел как рак и не знал, что сказать в свое оправдание. Вряд ли хозяйку удовлетворит объяснение, что в самый неподходящий момент ему пришлось отлучиться по естественной надобности.
— Если это повторится еще раз, ты потеряешь работу. Я требую, чтобы на мой зов являлись немедленно. Боже, как я скучаю по Акбару. Сейчас хороший слуга на вес золота.
От внимания Хедды не укрылось, как вздрогнула Филаделфия при упоминании этого имени, но она решила раз и навсегда покончить с этим духом. Девушка прожила с ней уже около двух месяцев. В первую неделю она только и говорила, что о своем отце, сеньоре Таваресе и весьма подозрительном типе Тайроне. Сейчас же Филаделфия не желала даже слышать этого бразильского имени.
Хорошенько все обдумав, Хедда решила взять это дело в свои руки. Сегодня, к примеру, она должна покончить с трауром, который девушка носила по своему отцу. Возможно, этот человек и не был вором, но то, что она узнала о нем из сбивчивых объяснений Филаделфии, создало у нее мнение, что ему придется ответить на множество вопросов в Чистилище. Жизнь продолжается, и Филаделфии давно пора покончить с прошлым.
— Поднимись вместе с горничной в комнату мисс Хант и помоги ей выбросить всю траурную одежду из шкафов. Если останется хоть одна черная тряпка, вы оба будете уволены.
— Хорошо, мадам. — Лакей поклонился и быстро ушел.
— Отличный молодой человек, — заявила Хедда с лукавой улыбкой. — Мисс Хант, вы одобряете мой выбор?
— Вы задаете мне провокационные вопросы, миссис Ормстед, — спокойно заметила Филаделфия.
— А вы испортили мне завтрак. Только посмотрите на нее! От вашего вида у меня скисли сливки в кофе. — Поставив чашку на блюдце, Хедда поднялась. — Или вы изменитесь, или уезжайте из моего дома.
Она окинула Филаделфию недобрым взглядом.
— Вы слышите меня? Даю вам одну неделю. Когда я согласилась принять вас обратно, то рассчитывала на вашу веселую компанию, которая поможет мне скрасить мою старость. Но я никак не ожидала от вас гробового молчания А выражение вашего лица годится только для похоронного бюро. Вероятно, там вам дадут работу. — Словно не замечая выражения ужаса на лице Филаделфии, Хедда продолжала: — А пока я ставлю перед вами задачу. В одиннадцать приедет мой племянник Генри. Слава Богу, что он пришел в себя после бесконечного путешествия по Европе, куда его отправила мать вскоре после того, как вы уехали из Нью-Йорка. Почему она решила, что осмотр старинных замков и походы в пыльные музеи с целью ознакомления с античным искусством вылечат его от пылкой влюбленности в вас, этого я не понимаю. Но сейчас речь о другом. Я постаралась донести до Генри причины вашего возвращения, отчего он пришел в смущение. Не пытайтесь ничего объяснять ему. Просто улыбайтесь, и он будет слишком ослеплен, чтобы задавать вопросы. — Не добавив больше ни слова, Хедда покинула комнату.
Филаделфия встала из-за обеденного стола, чтобы подняться к себе в комнату, расположенную на третьем этаже особняка Ормстед, но ее мысли были, как всегда, за тысячу миль отсюда. В мирной тишине библиотеки Ормстед она многое прочитала о Бразилии. Она сейчас знала названия главных рек, городов и горных вершин. Она даже могла указать на карте слияние Риу-Негру и Амазонки и знала, что где-то в этом месте жил когда-то Эдуардо. Единственное, чего она не знала, так это где он сейчас.
Дойдя до своей спальни, Филаделфия терпеливо ждала, когда горничная и лакей соберут и унесут ее траурную одежду. Холод ранней зимы давал о себе знать. Снимая с себя черное платье, чтобы отдать его горничной, ожидавшей в коридоре, она непроизвольно дрожала.
Филаделфия приехала к миссис Ормстед, так как не знала никакого другого места, где бы ее радушно приняли. Она не вернулась в Чикаго, как обещала Эдуардо, потому что не могла сказать правду об отце, не указав при этом на Эдуардо, чего ей делать не хотелось. Но сейчас она поняла, что стала обузой даже здесь. Ей не удалось стать хорошей компаньонкой миссис Ормстед, которая поступила с ней столь великодушно. Радость, казалось, навсегда покинула ее. В последние недели она не чувствовала даже удовлетворенности. Надо попытаться еще, ведь она стольким обязана миссис Ормстед. Надо развеселить Генри Уортона, чего ей совершенно не хотелось.