Малфой был уверен, что, узнав о героине войны, О’Нилл поможет ему или хотя бы не будет мешать. Но он просчитался — реакция друга была совершенно обратной: Чарльз просто закипел от ярости, он вскочил на ноги и так посмотрел на Драко, что мог бы одним взглядом убить его на месте, потом он стал ходить туда-сюда по небольшой комнате.
— Слава Богу, что эта ведьма уезжает отсюда, — с облегчением произнёс Чарльз и, не дав блондину возразить, осадил его жестом, быстро заговорив: — Даже если всё то, что ты рассказал о Грейнджер — правда, и она приехала в Америку, чтобы спрятаться от родителей покойного мужа, которые хотят забрать у неё детей, им троим тут не место. Вдруг эти Уизли найдут бывшую невестку, они могут все приехать сюда, а, судя по твоим словам, семья у них большая и могущественная. Только этого нам не хватало! — его глаза наполнились ужасом. — Мы тут живём тихо и мирно, никого не трогаем, нам ни к чему участвовать в разборках магов из других стран.
— Тебе что, совсем не жаль Гермиону?! — поднялся на ноги Драко, сжав руки в кулаки. — У неё могут отобрать детей только потому, что родители её покойного мужа спятили от потери сына.
— Это не наши проблемы, а её, — отрезал О’Нилл. — Я не хочу, чтобы в нашем городке жили ещё волшебники, ладно ты, но теперь тут и эта Грейнджер, и ещё её дети! Нет, нам такого счастья не надо, — заявил он безапелляционным тоном. — Ей лучше уехать, а ты быстро забудешь эту женщину.
После этих слов Чарльза Малфой уже не стеснялся в выражениях, за что и получил отповедь в ответ. В какой-то момент ему даже показалось, что они с О’Ниллом могут и подраться. Но всё-таки Чарльз всегда умел держать себя в руках, и сейчас он сдержался. Драко выбежал из конторы, громко хлопнув дверью.
Он был так зол, что не помнил, как сел в пикап, как доехал до дома. Очнулся он только на кухне, когда понял, что разогревает себе еду в микроволновой печи. Поставив тарелку на стол, блондин так и сидел уже полчаса и смотрел на неё, но есть не хотел.
Малфой искренне желал, чтобы Чарльз на собственном опыте испытал, что значит любить и не иметь возможности быть с любимой женщиной. Теперь он точно осознал, что любит Гермиону. Драко снова стал думать, как бы поговорить с ней, какие слова подобрать, чтобы объяснить свои чувства. Может быть, стоит быть с ней откровенным и сказать, что он знает её секрет.
Неожиданно эти размышления привели его к мыслям об отце. Он вспомнил, как Люциус вёл себя с женой: вроде относился с уважением, но… одновременно и нет, ведь многие его друзья знали, что у лорда Малфоя есть любовница. Драко быстро понял, что, когда он приезжал на каникулы домой, всё лето отец старался сидеть дома, но при этом он постоянно пил у себя в кабинете. Нарцисса в малой гостиной занималась рисованием, чтением, даже пыталась что-то вышивать, приглашала в гости подруг, но с мужем почти не проводила время вместе. Видя такую семейную жизнь своих родителей, блондин понял, что такого будущего он себе не хочет. Даже когда вернулся Тёмный Лорд, отец умудрялся выпивать, а мать читала книги — вот такая у них была жизнь.
Сбежав на Аляску, Нарцисса особо не изменилась: она всё равно, живя здесь, общалась только с Эллен и иногда с Перл и много читала. Именно книги матери и привели сюда Гермиону. Драко просто не мог представить, что завтра ему придётся идти на лётное поле, посадить её и детей в самолёт и смотреть, как Чарльз увозит их. В одном Малфой был уверен: если это произойдёт, он точно будет пить вечерами, как Люциус. Неужели такой станет и его жизнь? От этой мысли по спине пробежал холодок.
Отодвинув нетронутую тарелку с едой, Драко встал, прошёл в гостиную и уставился в окно. Грейнджер была рядом, прямо напротив через улицу, но с таким же успехом она могла быть на другом конце земли. Желание пойти к ней и высказать всё, что у него на сердце, снова накатило на Малфоя, оно было подобно безутешному грызущему голоду. Если бы он имел хоть малейший шанс на то, что Гермиона выслушает его, он бы решился. Но он был уверен, что она опять закроет перед его носом дверь.
Уголком глаза Драко наблюдал, как Хьюго подвёл к дому велосипед. Мальчик бросил его на землю и так сильно пнул, что блондин вздрогнул. Сначала мать, теперь сын, тяжело вздохнув, Малфой открыл дверь и вышел на крыльцо:
— Что-то не так, сынок? — спросил он.
— Я вам не сынок! — воскликнул Хьюго.
— Что случилось? — спросил Малфой, хотя и так знал ответ.
Мальчик опять пнул велосипед.
— Можете забрать свой противный старый велосипед. Мне он не нужен. Он мне никогда не нравился, — констатировал Хьюго.
— Спасибо, что возвращаешь, — безо всякого выражение проговорил Драко. Хьюго же в силу возраста не мог сдержать боли и гнева, переполнявших его. Не зная, как вести себя дальше, Малфой встал рядом с велосипедом. — Не поможешь мне убрать его?
— Нет, — отрезал мальчик.
Блондин наклонился, чтобы поднять велосипед, и в тот же момент почувствовал, как на него посыпались удары и пинки. Это было не больно, однако очень неожиданно.
— Ты заставил маму плакать, — закричал Хьюго. — Теперь нам придётся уехать!
Драко пытался уклониться от сыпавшихся на него ударов маленьких кулаков и бешеных пинков. Несколько раз ботинок мальчика чуть не угодил ему в подбородок. Бросив велосипед, он обнял Хьюго, прижал к себе и опустился на колени. Мальчик уже не мог больше сдерживаться и, громко всхлипывая, зарыдал. Сердце Малфоя разрывалось: лишиться Гермионы было уже страшно, но потерять ещё и детей — эта мысль была просто невыносима.
За то недолгое время, что Хьюго и Роза прожили в Уайт-Маунтине, Драко успел сильно к ним привязаться, они полностью завладели его сердцем. Он уже не мог себе представить, что утром мальчик не зайдёт к нему и не попросит отпустить с ним Игла. А Роза — её широкая улыбка, милое хихиканье, умение всегда найти способ обвести его вокруг своего маленького пальчика.
— Мне очень жаль, что мама из-за меня плакала, — шептал блондин снова и снова, хотя было ясно, что мальчик не слышит его. Судорожно всхлипывая, он спрятал лицо на плече у Драко. Вскоре маленькие ручки обвились вокруг его шеи: мальчик так тесно прижался к Малфою, словно никогда не хотел отпускать его.
— Велосипед у тебя не плохой, — пробормотал он.
— Я знаю, — кивнул блондин.
— Нам пришлось сложить чемоданы, — проговорил Хьюго. — Мама сказала, что мы улетаем рано утром.
— Знаю, — протянул Драко, даже не пытаясь скрыть горечи.
Мальчик приподнял голову и опухшими от слёз глазами уставился на Малфоя.
— Ты знаешь? — недоверчиво спросил Хьюго, блондин кивнул. — И ты собираешься так просто нас отпустить, даже не простившись? — в голосе слышалось разочарование.
— Я хотел прийти утром на лётное поле и проводить вас, — объяснил Драко. А потом молча стоять и смотреть на улетающий самолёт. У него не было выбора. А что ещё он мог сделать?
— Мы с Розой не хотим уезжать, — заявил мальчик.
Малфой вздрогнул от слабой надежды. Может, дети преуспеют там, где он потерпел столь сокрушительную неудачу?
— Вы сказали об этом маме? — спросил он.
— Она от этого заплакала ещё сильнее, — на глаза Хьюго опять навернулись слёзы. — Я думал, ты любишь маму и меня, и Розу.
— Так и есть, малыш, даже больше, чем ты думаешь, — заверил его Драко.
Мальчик слегка отстранился и недоумённо посмотрел на него.
— Тогда почему же мама хочет поскорее уехать, а ты отпускаешь её?
— Потому что… — блондин никак не мог найти нужных слов. — Иногда очень трудно понять, особенно когда тебе только девять лет, и…
— Я не смогу этого понять, даже когда мне будет… и сорок лет, — заявил Хьюго.
Малфой невольно улыбнулся.
— Хотелось бы мне и самому это понять, — он потрепал мальчика по волосам. — Хочешь, мы ещё поговорим об этом?
— Нет, — потряс голос Хьюго, он вытер ладонью глаза, повернулся и побежал прочь, так быстро, как только позволяли ему ноги.
Сердце Драко разрывалось: ему страстно хотелось догнать ребёнка и поклясться, что он сделает всё, чтобы уговорить Гермиону остаться. Всё, что угодно. Но вместо этого он продолжал стоять, молча глядя вслед её убегающему сыну. И даже не заметил, что к нему направляется Митч. В ответ на приветствие он пожал руку и слабо улыбнулся. Было ясно, что страж порядка заглянул к нему не по какому-то официальному делу. Спокойный и мягкий человек — Харис — был лучшим полицейским, которого когда-либо имел город, так говорили все. Но сейчас блондину Митч был нужен не как полицейский.