— Рейнджер слушает! — ответил мужской голос.
— Извините, можно поговорить с Огастой Блер? — спросил Клинг. Его коробило каждый раз, как ему приходилось называть ее девичьей фамилией, хотя он понимал, что это профессиональная необходимость.
— Минуточку! — ответил мужчина.
Клинг подождал.
Когда Огаста взяла трубку, он сказал:
— Гасси, привет! Извини, что я тебя беспокою…
— Ничего, мы еще не начали, — сказала она. — Я только что приехала. В чем дело, Берт?
— Я хотел тебе напомнить, что сегодня вечером мы обедаем с Манером и Сарой.
— Да, я знаю.
— Ну, тогда все нормально.
— Мы же говорили об этом за завтраком, — напомнила она. — Ты что, забыл?
— Верно, верно. Все нормально. Они придут к семи на коктейль.
— Да-да, — сказала Огаста. — У меня в блокноте записано. Ты где сейчас?
— Я только что сюда приехал. Тебя устроит этот новый итальянский ресторанчик на Трафальгар?
— Да, конечно. Берт, мне пора. Мне уже машут.
— Я закажу столик, — сказал он. — В восемь вечера нормально будет?
— Да-да, конечно. Пока, дорогой. Потом поговорим.
В трубке раздался щелчок. «Ладно, — подумал Клинг. — Огаста там, где и должна быть». Он повесил трубку и снова вышел на улицу. На часах было всего девять двадцать семь, но солнце палило нещадно. Он снова перешел через улицу к дому 1201, зашел внутрь и проверил, нет ли тут черного хода. Нет. Только большие медные двери, через которые он вошел и через которые придется пройти Огасте, когда она будет уходить. Он снова посмотрел на часы, потом опять пересек улицу и занял наблюдательный пост.
Она вышла из здания только без четверти одиннадцать.
За пять минут до того Клинг поймал такси, показал свою бляху и сказал таксисту, что он на службе и что через несколько минут он попросит его сопровождать машину с подозреваемым. Он рассчитывал, что Огаста выйдет самое позднее через двадцать минут, чтобы ехать на следующую встречу через весь город, в жилые кварталы. Правда, в ее расписании следующая встреча была назначена на одиннадцать ноль-ноль, но она, конечно, опоздает. Таксист уже пять минут как опустил свой флажок. Теперь он сидел, ковыряясь в зубах, и читал спортивную газету. Когда Огаста вышла из здания, в трех футах от нее затормозило другое такси. Она вскинула руку, крикнула: «Такси!» и бросилась к машине, размахивая сумочкой.
— Вот она! — сказал Клинг. — Садится в такси на той стороне улицы.
— Хорошенькая, — заметил таксист.
— Угу, — сказал Клинг.
— А что она натворила-то?
— Быть может, и ничего.
— Так из-за чего шум подымать? — пожал плечами таксист, завел мотор и развернулся под самым знаком «Разворот запрещен», полагая, что раз он везет копа, то ему законы не писаны.
— Только не вплотную, — предупредил Клинг. — Но не теряйте ее из виду.
— Это вы что же, всегда так делаете? — поинтересовался таксист.
— Что именно?
— Ну, на такси ездите, когда вам надо кого-то поймать?
— Иногда да.
— А кто ж за это платит-то?
— У нас есть специальный фонд.
— А, ну да, конечно! А на самом деле за все платит налогоплательщик, вот как!
— Только не потеряйте ее, ладно? — попросил Клинг.
— Отродясь никого не терял, — ответил таксист. — Вы что думаете, вы первый коп, который вскакивает ко мне в машину и велит за кем-то гнаться? И знаете, за что я терпеть не могу таких вот копов? За то, что они вечно катаются за бесплатно! Выскакивают из машины в погоне за преступником и даже по счетчику не платят, не то чтоб на чай дать!
— Я заплачу, не волнуйтесь.
— Ну да, конечно, денежки-то несчитанные, верно?
— Прибавьте, пожалуйста, скорость, — попросил Клинг.
От этой мелодраматической погони (Клинг невольно все время думал об этом как о мелодраме) было бы, наверно, больше проку, если бы такси не привезло Огасту прямехонько к дому 21 на Линкольн-стрит, где находилась «Студия Куперсмита», — это Клинг тоже выяснил вчера вечером, пока Огаста нежилась в ванне. Клингу, конечно, больше всего хотелось убедиться, что его жена ни в чем не повинна. Он напомнил себе, что человек считается невиновным до тех пор, пока вина не доказана — это основной принцип американского уголовного законодательства. Однако в то же время какая-то извращенная часть его души жаждала столкновения с ее неведомым любовником. Если бы такси отвезло ее куда-то в другое место, ее искусная ложь оказалась бы разоблачена. Вписать в календарь съемку в «Студии Куперсмита», а вместо этого отправиться в более фешенебельную часть города, на свидание с каким-нибудь высоким смазливым ублюдком. Но нет, она приехала сюда, на Линкольн-стрит, 21, вышла из такси, сунула в открытое окно пачку купюр и бросилась к стеклянной двери, украшенной парой широких косых полос, одна синяя, другая красная, над которыми красовались огромные скошенные цифры «21». Клинг заплатил таксисту и дал пятьдесят центов на чай.