— Спасибо, — сказал Галлоран.
Бармен что-то пробормотал по-испански.
— Вы сами здесь живете?
— А что? Вы из полиции?
«Смешно!» — подумал Галлоран. Он улыбнулся и покачал головой:
— Нет. Я не из полиции.
— Вы похожи на полицейского, — сказал бармен и пожал плечами.
— Меня зовут Джек Галлоран. Я ищу свою дочь.
— Дочь, говорите?
— Да, дочь.
— Галлоран, говорите? — Бармен пожал плечами. — Нет, Галлоранов у нас тут нет. Дочь, говорите?
— Моя дочь. Белокурая девушка, восемнадцати лет. Мойра Галлоран.
— Нет, таких тут нет. Заплатите за пиво, пожалуйста.
— Я не коп, и она ни во что не ввязалась, — сказал Галлоран, доставая кошелек. — Мне просто нужно ее найти, вот и все.
— Мне по фигу, ввязалась она во что-то, не ввязалась, и вообще, кто она такая, — ответил бармен. — Я ее не знаю. С вас семьдесят пять центов.
Галлоран заплатил за пиво, которого он не пил, и снова вышел на авеню. На ту сторону улицы, по которой он шел, падала тень от элеватора, и это было хорошо: она хоть немного защищала от солнца. Ни ветерка, ни единого дуновения свежего воздуха. Проклятая жара и духотища. Он обходил бары, расспрашивая, не знает ли кто его дочь, Мойру Галлоран. И только в пятом баре ему наконец улыбнулась удача. Бармен, как и все прочие бармены, был пуэрториканцем, с таким густым акцентом, что его можно было резать мачете.
— Мойра Галлоран? — переспросил он. — Не, не знаю. Есть Мойра Джонсон.
— Джонсон?
— Джонсон, si. Высокая блондинка, такая, как вы говорит, восемнадцать-девятнадцать лет.
— Джонсон, говорите?
— Джонсон. Она замуж за Генри Джонсоном. Живут на Мариен-стрит. Вы знаете Мариен?
— Бывал.
— Вот там, — сказал бармен.
Галлоран вспомнил почтовые ящики у дверей своего бывшего дома. На них было написано «Джонсон» и «Гарсия». Неужели его дочь снова поселилась в их старом доме? Его адвокат говорил ему, что дом продавался, но, Господи Иисусе, неужели его купили Мойра с мужем? Может быть, они живут в той самой квартире, где жили они двенадцать лет тому назад, на первом этаже, а квартирку наверху, поменьше, сдают этому латиносу Гарсии — наверно, этот тот самый, который полол сорняки в палисаднике. Некоторые из этих латиносов чернее любого африканского ниггера.
Галлоран уплатил за пиво и вышел на улицу. На улице стало еще жарче, и Галлоран внезапно почувствовал, что обливается потом. Теперь, когда он был так близок к тому, чтобы найти ее, когда это оказалось куда легче, чем он думал, он внезапно вспотел и начал задыхаться. Когда он миновал знакомый поворот на Мариен-стрит, сердце у него в груди отчаянно колотилось. Он прошел мимо десятка девчонок-пуэрториканок, прыгающих через веревочку, и остановился перед домиком, в котором он когда-то жил с Джози и ребятами, пока ему не пришлось ее убить. Тот самый дом, который он семь лет делил с Джози. А теперь тут живет Мойра. Черный, как ниггер, латинос, Гарсия, все еще полол сорняки перед домом.
— Эй! — окликнул его Галлоран.
Человек поднял голову.
— По-английски понимаешь? — спросил Галлоран.
— Это вы мне? — уточнил мужчина. На вид ему было лет двадцать с небольшим. Худощавый парень в футболке и обрезанных по колено голубых джинсах. В правой руке он держал тяпку.
— Да, вам, — сказал Галлоран. — Я ищу Мойру Джонсон. Вы ее знаете?
— Знаю, — сказал парень. — А что вы от нее хотите?
— Это моя дочь, — ответил Галлоран.
— Ах вот как… — сказал парень.
— Что значит «ах вот как»?
— Значит, вас все-таки выпустили?
— А вы кто такой, черт побери?
— Генри Джонсон, — ответил парень. — Муж Мойры. Лучше в вы пропали. Мойра не желает иметь с вами ничего общего.
— Слушай, ты, педик! — начал Галлоран, отворяя калитку, но увидел, как Джонсон стиснул тяпку, и остановился.
Когда сидишь в тюряге, приучаешься чуять, когда человеку можно дать в морду, а когда его лучше не трогать. Это по глазам видно. Вот Д'Аннунцио следовало бы понять это, когда он принялся в очередной раз прохаживаться насчет длинного носа. Ему следовало бы заметить, как сузились глаза Галлорана, и понять, что сейчас его рожу разделают на гамбургеры. Вот и сейчас в глазах этого ниггера (Мойра вышла замуж за ниггера. Его дочь вышла замуж за ниггера!) было нечто, говорившее Галлорану, что сейчас парень опасен. Он остановился у калитки, попробовал примирительно улыбнуться и сказал:
— Я приехал издалека, чтобы встретиться с нею, сынок.