Автобус трясло и порой так подбрасывало, что ясно слышалось, как все его детали подлетают в воздух, дребезжат каждая по-своему, но каким-то чудесным образом опять составляются в единое целое и продолжают катить по дороге.
В автобусе Андрей услышал про крестный ход, про слезу Богородицы, про смерть женщины и как после всего этого заболел батюшка. Его жалели… Потом снова разговор пошёл про власти, огороды, какого-то Петьку, которого покусали пчёлы, но вслушиваться не было ни сил, ни желания, так покойно и хорошо было ехать в тряском автобусе, что он с удовольствием прикрыл глаза и отстранился от внешнего мира.
Странно, почему мы так страшимся смерти? Ведь, даже если здраво рассуждать, то мы считаем, что после смерти окажемся у Бога. Обязательно у Бога, потому что, кто, если не мы. Мы же и в церковь ходим, и свечки ставим, причащаемся… Так кто же тогда… Так ведь у Бога должно быть лучше, Он отрёт всякую слезу. А мы боимся. Вот, взять сестру, мать — отчего они плачут? Им жалко отца? Так ведь они должны радоваться. Он прожил хорошую, добрую жизнь, так отчего же плакать, коли Господь забирает его? И почему мне самому страшно от всего этого? Нет, я не думаю, что завтра умру, мне всего двадцать шесть, мне ещё жить и жить, и, хотя в мыслях я понимаю, что эти тридцать-сорок лет пролетят, как миг, но я не верю, что это будет мигом, мне кажется, этот будет долго, это никогда не кончится. Да и если кончится, что же бояться — к Отцу отойду. Воскликнуть бы: Смерть, где твоё жало?! Ан нет — боюсь. Не верю… Неужели я не верю? Господи, неужели мы все не верим, что придём к Тебе?! Господи, Господи, что с нами, почему мы (ну, хорошо, я) держимся за этот мир, хватаемся за любую соломинку, только бы удержаться тут ещё на год, на день, на миг… Почему смерть так страшна? От того, что мы точно не знаем, что там, после смерти? Но пусть это у тех, кто не верит в Тебя, кто упёрся в обезьяну, в прогресс, ну, а те, кто верит? Ведь для верующего нет смерти? Неужели мы все не верим? Ладно, я. А сестра, мать? Господи, а отец?
Андрей открыл глаза и посмотрел на отца. И снова, как в первые минуты, когда женщины пустили его к нему, он вздрогнул: настолько явственно было присутствие смерти, будто та — живое существо и сейчас сидела здесь же, у постели, терпеливо ожидая своей части.
Андрей много видел покойников. Будучи мальчиком и юношей, помогал отцу отпевать, да и сама жизнь возле кладбища, казалось, должна была сделать смерть обыденным делом, но вот ведь только что, не так давно, отец разрезал пасхальный кулич и его мягкие, пухлые руки раздавали кусочки за семейным столом, а теперь почерневшие кости торчали из-под одеяла, на лице матовая плёнка с жутким зелёным оттенком, под бородой ясно ощущаются провалы, словно там уже нет щёк, рта, а бородой только прикрыли пустоту. Андрей, как загипнотизированный, не мог оторваться и всё впитывал, впитывал страшный образ, как вдруг веки отца дрогнули и он шевельнул рукой, словно хотел дотронуться до сына. «Он всё понимает и видит», — подумал Андрей, глядя на закрытые глаза отца, и, преодолевая страх, взял его руку в свою. Тот благодарно дрогнул пальцами.
— Почитай, — вдруг шевельнулись губы отца.
Это прозвучало так ясно, что Андрей снова и неожиданно радостно подумал: «Да он и впрямь всё соображает».
— Что почитать? — спросил он.
— …стырь, — донеслось уже не так чётко, но Андрей понял, поднялся, взял лежащую у изголовья книгу. «Видимо, Маша читала», — и раскрыл на заложенной странице.
Это был 104-й псалом. Андрей представил, как, прочитав предыдущие (он хорошо знал их, это были благодарственные псалмы, часто читавшиеся во время службы), Маша расплакалась и закрыла книгу.
— Славьте Господа … — голос его дрогнул, он снова ясно увидел плачущую Машу: как славить Господа у постели умирающего отца?! А каково ему?! Он посмотрел на отца и показалось, что тот слегка качнул головой, давая знак, чтобы Андрей продолжал.
— … призывайте имя Его; возвещайте в народах дела Его; воспойте Ему и пойте Ему; поведайте о всех чудесах Его …
Андрей вспомнил про слышанную в автобусе слезу Богородицы… «А ведь если это было на самом деле, то это явное чудо, но, если и показалось, люди вообще любят домысливать и складывать легенды, пусть это всего лишь легенда, пусть, но разве не чудо то, что я живу? Что вижу весь этот мир, что могу думать, рассуждать… о чуде… Господи, какой я дурак!»
— Хвалитесь именем Его святым; да веселится сердце ищущих Господа .