— Это что, в область ехать, что ли?
— Да нет, — растерялся отец Василий, представив, как его прямо в стареньком подряснике отправляют к Владыке, — можно и по телефону.
— Так и позвоните.
— Прямо сейчас? — на лице отца Василия отразился неподдельный испуг, который несколько позабавил главу.
— Прямо сейчас.
— А у меня телефон дома, — нашёлся отец Василий.
— Так это не проблема. — Глава поднялся и подошёл к телефонам, нажал на кнопку селектора. — Наташа, узнай телефон Владыки. Как — какого? При чём здесь губернатор… Эх, какой поп у нас главный? — и посмотрел на священника. «А ведь, и правда, это всё равно, что меня бы заставили губеру звонить».
— Нет, — на этот раз отец Василий произнёс достаточно твёрдо, да и Семён Алексеевич, представив губернатора, поостыл и сказал в селектор:
— Не надо. — А отцу Василию: — Ну, так позвоните?
— А нельзя ли, — тот несколько приободрился, — потом свернуть с «Пути Ильича» и вернуться другой дорогой? Не подумайте, что я против этого геройского совхоза, просто крестный ход должен делать круг, как бы замыкаться, освящая место…
Глава посмотрел на братьев.
— Можно оттуда свернуть и уйти на Дмитровку, потом выйти на Высокое и там по шоссейке — в село, — предложил один из них.
— Но это километров двадцать будет или даже поболе, — сказал другой.
Третьему добавить, видимо, было нечего и он кивнул.
— И хорошо, — неожиданно согласился отец Василий. — Крестный ход — это труд. Нам ведь потрудиться нужно, и те, кто крестным ходом идёт, не зря зовутся сотрудники, потому что вместе трудятся.
— Во как! — глава весело посмотрел на братьев. — Сотрудники вы мои. — И поставил во всём этом деле точку. — Значит завтра.
— Только мне всё-таки надо благословение взять, — вставил отец Василий.
Глава кивнул, это были уже не его проблемы. Обратно отца Василия отвезли на машине.
Конечно, архиерею отец Василий звонить не стал, но благочинному доложить надо было, к тому же, сидело где-то: а вдруг не благословит?
Благочиние возглавлял сравнительно молодой протоиерей Александр — деятельный и неспокойный человек, от чего случалось терпеть и отцу Василию. То зашлёт по благочинию группу артистов, а ладно бы только кормить и поить их, так ещё полный зал народу собирай. А уж суеты от этих артистов: то не так, это не эдак! Но, надо признать, и концерты получались чудесные, отец Василий, бывало, и всплакнёт, сидючи в первом ряду. И всё же всякий раз, когда появлялась машина из соседнего прихода, дабы забрать группу, он облегчённо вздыхал и незаметно быстро и радостно крестился. То благочинный придумал к Пасхе выставку детских рисунков и обязал приходы, а что у него здесь — художественная мастерская, что ли? Однако и тут обошлось, нанесли бабушки картинок, а одна девочка даже почётную грамоту получила. Сейчас благочинный организовал детский православный лагерь и полностью завяз там, говорят, что и в храме перестал появляться, всю службу на второго священника свалил. Но это ничего, к молитве, как считал отец Василий, расположение нужно, придёт ещё времечко. И он искреннее молился за благочинного.
Дома отца Димитрия не оказалось, пришлось набирать длинный номер и отец Василий несколько раз сбивался и совсем было решил, что это Господь не попускает ему благословения, как прорезался гудок и сразу же бодрый голос благочинного.
Отец Димитрий, услышав про крестный ход, обрадовался, сказал, что сам подумывал, да вот никак не может вырваться из лагеря, и что надо обязательно организовать крестные ходы в каждом приходе, потом стал вслух думать, как это лучше сделать.
— Может, мне к вам приехать? Завтра, говорите, — и вздохнул: — Нет, никак не успею, тут у нас шефы приедут. Жаль… Что ж, с Богом…
На том и порешили.
Весть о том, что во вторник будет крестный ход, разнеслась по селу быстрее огня. Народ затеребил отца Василия. Он сначала ворчал, обзывал всех надоедами, но постепенно радость и надежда, которые чувствовалась в каждом звонке, в каждом вопросе приходящих людей, в каждом желании быть полезным, захватили и его.
Собравшийся народ доставал и раскладывал церковную утварь. Присланные администрацией мужики вынесли из алтаря большую икону Спасителя.
— А Казанскую, неужто и Её достанут? — заволновались старушки.
По преданию, метровую, в богатом серебряном окладе икону Казанской Божией Матери преподнёс при открытии храма тогдашний архиерей. Икона особо почиталась народом, а у областных краеведов числилась в особо важных каталогах. С тех пор, как затевы ремонтники поставили Её в специальный иконостас и закрыли стеклом, икону открывали лишь по большим праздникам, а из иконостаса не доставали вовсе. Оказалось, что икона держится в нём на каких-то хитрых приспособлениях и вытянуть, как это пытались сделать присланные администрацией мужики, причём со всё нарастающим упорством, так просто не удаётся.