Когда автомобиль наконец двинулся, Вуд сказал:
— Между прочим, в баре Матье поинтересовался, есть ли связь между его вербовкой и нашумевшим убийством черного мастера, и это, поверьте, интересовало его не между прочим.
— Вот как? Что же вы ему ответили?
— Я сказал, что нет. А что вы мне скажете?
— То же самое. Нет, конечно.
— Хочу быть уверенным, что это так.
— Можете спать спокойно, — сердито выговорила она, — для нас это только случай. Приятный в известной мере, на руку нам. Вы меня разочаровываете своей подозрительностью. Думаю, и консулу было бы неприятно слышать такое.
— Ему незачем огорчаться.
— Пожалуй. Но впредь вы нас не оскорбляйте подобными подозрениями. Повторяю, можете спать спокойно.
— Вы правы, — сказал Вуд, — нет ничего лучше спокойного сна. — Он рассмеялся. — А в наказание вышвырните меня вон за тем поворотом.
Дама нажала стоп-кнопку, и, повинуясь сигналу, беззвучный и бесстрастный, как робот, шофер затормозил, вильнув к бровке.
Вуд выскользнул из машины на тротуар. Рядом с ним тотчас, словно по мановению волшебной палочки, возник невесть откуда свалившийся Хриплый.
Щедро улыбнувшись им обоим, дама укатила.
— Скалит зубы… — обронил Вуд, провожая машину взглядом. — Сто против одного, эта кляча спит по ночам, как ангел. — И, обернувшись к Хриплому: — Пошел бы с ней в церковь?
Хриплый загоготал.
12
Не застав Светлану дома после работы, Виктор Иванович отправился к ней в больницу.
День клонился к вечеру. Час "пик". Люди осаждали общественный транспорт, преимущественно маленькие и бокастые, как бочонки, городские автобусики, с такой прытью, будто и не было за плечами нелегких трудов на фабриках или в конторах.
Все стремились к домашнему очагу с одержимостью исцеленных паломников. Город заполонил сонм громких звуков: перекликающиеся клаксоны, возбужденная речь, смех, колесный перестук на булыжных мостовых, рев мулов и перезвон велосипедов.
Очертания городского разностилья строений наводили на мысль об удивительной схожести всех более или менее крупных городов Африки, какие Луковскому довелось повидать. Словно многочисленные близнецы, разбросаны эти города по всему континенту. Но судьбы, жизнь их обитателей еще очень разнятся.
Совсем недавно построенная больница, в стенах которой запах строительных материалов еще не был вытеснен запахом лекарств, — дар Советского правительства. Из уважения и благодарности за столь дружественный акт на фасаде лечебного корпуса рядом с флагом молодой республики местными властями было вывешено и алое полотнище.
На обрамлявших зеленую лужайку скамьях тесно сидели выздоравливающие, они кутались, несмотря на жару, в новехонькие байковые халаты с инвентарными штампами на самых видных местах с такой гордостью, словно это были не халаты, а генеральские шинели при орденах.
А в широких, настежь распахнутых окнах виднелись ходячие больные, надо полагать, прилипающие к подоконникам с утра до вечера. Они напоминали небрежно расставленные на полках бюсты.
И те и другие с интересом рассматривали пришельца.
Луковский собрался было попросить кого-нибудь из глазевших на него позвать доктора Светлану, но в этот момент она сама выбежала на крыльцо.
— Что случилось, Виктор?
— Просто решил зайти.
— Что случилось, я спрашиваю?
— Неужели человек просто так не может заглянуть к невесте после работы? Могу я соскучиться за день или нет?
— Ты не шутишь?
— Про невесту? Кажется, нет.
— Довольно дурачиться, что случилось?
— Есть неплохие новости, — сказал он уже серьезно.
— Ожидается дождь? Вызывают в Москву? Или прибыли мои медикаменты?
— Обнадеживающие новости для Корина. Для экспедиции. Время спасено, наш запрос отпадает. Нашелся дублер Борису. На месте. Великолепные аттестации.
— Поздравляю. Как же ты ухитрился?
— Это не я. Партнеры. Слушай, ты решила навеки поселиться в своей лекарне? Идем домой, пора бы и отдохнуть.
— У меня еще обход. Потом вечерняя консультация. Сегодня освобожусь поздно, не раньше одиннадцати.
— Ну, тогда давай хоть пройдемся где-нибудь в сторонке, а то здесь как на сцене.
— Не могу.
— Пять минут, господи!
Она кивнула, взяла его под руку, и они направились к ближайшему скверу.
— Партнеры сотворили чудо, — говорил Луковский, — молодцы, честное слово. Главное — время. Ох, этот твой любимчик Корин. Но и своей вины я не отрицаю. Тут и моя вина.