Энни снова взглянула на Оуэна Декера и зябко поежилась: на лице его застыло странное выражение.
Рик отстранился от клубов пара, вырывавшихся из-под крышки кастрюли, в которой он варил картошку. С крыльца донесся лай Бака, заглушаемый скрипом шин по гравию. Лай был не злобный, а дружелюбный.
Несколько секунд спустя в кухню стремительно ворвалась Энни. Рик кивнул в знак приветствия и снова повернулся к раковине. По топоту каблуков он без труда определил, куда в Данный момент Энни направляется.
– Как вкусно пахнет, – заметила она, принюхиваясь. Рик почувствовал, что она стоит у него за спиной. – Что вы готовите?
– Жареного цыпленка, пюре, зеленые бобы и бисквиты.
– Вот это да! Если бы я каждый день столько ела, меня бы уже давно разнесло. Ненавижу таких людей, как вы, у которых хороший обмен веществ. Между прочим, очень миленькая на вас рубашка. Цвет вам удивительно идет.
Оторопев от такой молниеносной смены темы разговора и оживленного тона Энни, Рик взглянул на свою старенькую джинсовую рубашку, не представлявшую, по его мнению, ничего особенного, потом через плечо на Энни. Всякий раз, когда он ее видел, в груди появлялось сладкое ноющее чувство.
– Что-то вы сегодня не в меру оживленная.
– Когда работа движется, я всегда радуюсь.
Рик почувствовал, что Энни старается держаться от него подальше. Сам виноват. Нечего было выставлять себя хамом, когда она положила руку ему на плечо. Что ж, хоть он тогда и сглупил, все же неприятно, когда к тебе относятся как к прокаженному, обходят стороной.
Когда Энни остановилась у него за спиной, на Рика пахнуло ароматом ее духов – густым, ванильным, напоминающим запах домашнего печенья, посыпанного сахаром. Рик представил себе грудь Энни: наверняка белоснежная, как свежая сметана. Разозлившись на себя, он принялся с еще большим ожесточением мять картошку.
– Никогда не видела человека, который бы делал настоящее пюре, – заметила Энни, и Рик уловил в ее голосе восхищение. Она наклонилась ближе, почти коснувшись грудью плеча Рика. – Я всегда покупаю картофельные хлопья, а потом развожу их молоком или водой. Ой, сколько картошки! Ждете гостей?
– Да. Дочь.
– Ах да, совсем забыла. Весь день была занята Льюисом. «Странная манера выражаться», – подумал Рик. Впрочем, Энни вообще не походила ни на одну из его знакомых женщин. Не переставая толочь картошку, Рик потянулся за пакетом молока, стоявшим на столе. На секунду Энни оказалась в его объятиях. Она пристально посмотрела на Рика и замерла. Вот черт! Схватить бы ее сейчас, прижать к груди и завопить, что он не возражает, чтобы к нему прикасались, а, наоборот, желает этого.
Рик плеснул молока в кастрюлю.
– Приглашаю и вас на ужин, – проговорил он, делая вид, что не заметил, как Энни осторожно отошла. – Все могут собраться за семейным столом.
Энни замерла:
– Вы это осознанно?
– Если я кого-то куда-то приглашаю, то всегда делаю это серьезно, Энни.
– Спасибо. – Она бросила на него любопытный взгляд. – А когда ужин?
– Хизер должна приехать минут через пятнадцать.
– Так скоро? Тогда пойду переоденусь. Через минуту спущусь и помогу вам накрыть на стол. – У двери она обернулась. – Знаете, на улице такой чудесный день. Почему бы вам не открыть шторы, чтобы солнце проникло в дом?
Рик молча продолжал мять картошку, а Энни, не дождавшись ответа, начала подниматься по ступенькам. Отлично! Еще недели не живет у него в доме, а уже распоряжается.
– Ох уж эти женщины, – прошептал Рик, обращаясь к картошке.
Энни и в самом деле вскоре вернулась. Она заплела волосы в косу, и губы ее казались розовее, чем когда она уходила. «Наверняка намазала их помадой», – подумал Рик, однако задерживать взгляд на ее губах не стал. Еще подумает бог знает что!
Поставив на стол три тарелки, три стакана и положив три вилки, Энни подбоченилась и нахмурилась:
– Нужно добавить что-нибудь яркое. У дороги растут полевые цветы, можно, я их сорву?
– Конечно.
– У вас есть ваза? Рик фыркнул:
– Энни, в этом доме есть все. Посмотрите в гостиной, там найдется не одна дюжина ваз. Возьмите какую пожелаете.
– Правда? – радостно воскликнула Энни.
Рик не знал, как отреагировать на такой искренний восторг, и снова кивнул. Иногда ей так легко угодить.
– Мне у вас ужасно нравится. Здесь так красиво! – На лице Энни появилось озадаченное выражение. Похоже, она сама не понимала, почему так сказала. – Я чувствую себя здесь так. , , как будто это мой родной дом. Наверное, это из-за Льюиса... В общем, я пытаюсь вас поблагодарить за то, что позволили мне у вас жить.
Рик отвернулся, чувствуя себя неловко.
– Вы ведь мне платите. Не забыли?
«Вот дурак! – укорил он себя. – Мог бы ответить повежливее». Нахмурившись, он повернулся к Энни, собираясь сказать ей что-нибудь любезное, но она уже ушла. Секунду Рик постоял, испытывая странное одиночество, потом снова повернулся к плите.
К тому времени как Энни вернулась с охапкой ярких растений, ужин был уже готов.
– Смотрите, я набрала клевера, цикория и диких маргариток. – Она поставила цветы в вазу его матери из матового стекла, которую отец Рика подарил ей за год до ее смерти. – А еще лисохвоста. – Энни сунула пушистую траву под нос и скорчила смешную рожицу. – Теперь и у меня есть такие же усы, как у вас, только не такие рыжие.
Рик невольно рассмеялся.
– Знаете, вы должны делать это чаще, – заметила Энни.
– Что «это»?
– Смеяться.
– Прежде чем Рик успел подобрать подходящие слова для ответа, Бак залился лаем.
«Представление начинается», – подумал Рик.
Энни сунула лисохвост в вазу, поставила ее посередине стола, повертела в разные стороны и, наконец удовлетворенная, повернулась к Рику, который все это время стоял, засунув руки в карманы джинсов.
– Ну как? Красиво?
Рик всегда считал полевые цветы простыми сорняками, однако сейчас не мог не признать, что они оживили стол. Он кивнул, и Энни так и расплылась от удовольствия. Глаза у нее засверкали, и Рик в очередной раз поразился их красоте. Красивее этих глаз, теплого коричневого цвета, с золотыми и зелеными искорками, ему еще никогда ничего не доводилось видеть.
Он отвел взгляд и направился к входной двери.
– Мне очень хочется познакомиться с вашей дочерью, – услышал он за спиной.
– Шестнадцать лет – трудный возраст, – заметил он, берясь за ручку.
Во дворе хлопнула дверца машины, потом еще раз, и послышался восторженный лай Бака.
– Я помню себя в ее возрасте, – проговорила Энни и протянула руку, чтобы дружески похлопать Рика по плечу, но передумала, и рука безвольно повисла в воздухе.
И опять Рик сделал вид, что ничего не заметил. Он вышел на крыльцо, и тотчас же все мысли вылетели у него из головы, кроме одной: как пережить последующие пять минут.
Темно-синяя машина модели «краун-виктория» припарковалась на подъездной дорожке, однако двигатель все еще работал. Хизер в чересчур плотных шортах и рубашке стояла у багажника машины, откидывая с лица длинные белокурые волосы. Крышка багажника была открыта, поэтому мужчины, вытаскивавшего сумки Хизер, видно не было. «Что ж, чем позднее придется здороваться с этим подонком, тем лучше», – подумал Рик.
– Привет, малышка, – проговорил он охрипшим голосом.
Выражение гнева и зависти появилось на лице Хизер, когда она заметила Энни, и Рик тотчас же понял, о чем подумала его дочь. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться.
– Кто это? Что она здесь делает? – спросила Хизер вместо приветствия.
Рик сурово взглянул на дочь, но в этот момент дверца рядом с водителем открылась, из машины вышла Карен, а за ее спиной, на заднем сиденье, Рик заметил спящего мальчика. Как Рик ни старался, он не смог удержаться, чтобы не взглянуть на выпуклый живот своей бывшей жены, а уж потом ей в лицо.