– Ищи впереди, – прошептала она. Рассмеявшись, Рик поцеловал ее.
– Ты такая милая и забавная. Ты об этом знаешь?
– Прямо обхохочешься, – проговорила Энни, скорчив рожицу.
При этих словах Рик почувствовал, как что-то сжалось у него внутри, однако он был слишком занят проклятым лифчиком, чтобы об этом задумываться. Справившись наконец с застежкой, он отбросил ненужную сейчас вещицу в сторону, и она приземлилась на спинку софы, обтянутой цветастой материей, прямо на голову кукле, собственноручно сшитой бабушкой Элис.
Опустившись на пол, Энни проворно стянула с Рика шорты с трусами, и от предвкушения того, что последует дальше, он почувствовал еще большее возбуждение.
Губы Энни сомкнулись вокруг его восставшей плоти, горячие и влажные, язык принялся осторожно ласкать ее, и Рик, закрыв глаза и запрокинув голову, отдался блаженной пытке. Яростная волна наслаждения подхватила его и понесла. Почувствовав, что долго так не выдержит, Рик оттолкнул Энни.
– Подожди, – пробормотал он.
Сначала нужно доставить удовольствие ей, как он сделал это сегодня утром, когда занимался с Энни любовью, а лучи раннего утреннего солнышка ласкали ее обнаженную теплую кожу. Тогда он заставил ее не один раз биться в сладких конвульсиях и стонать от наслаждения.
Рик уложил Энни на ковер и впился ей в губы таким страстным поцелуем, что не сразу понял, что Энни отталкивает его. Он тотчас же оторвался от ее губ.
– Ляг на спину, – задыхаясь проговорила она. Глаза ее блестели, на влажных от поцелуев губах играла улыбка.
Изумленно вскинув брови, Рик тем не менее улегся на пол и почувствовал на себе мрачный взгляд старика Оле. Рик расхохотался, но в этот момент Энни уселась на него сверху, и он оборвал смех.
– Что тебя так рассмешило? Это?
И она опустилась, вбирая его в себя.
– О Господи, нет, – удовлетворенно простонал Рик. – Но прадедушка смотрит.
– Так заставь его тобой гордиться.
Рик снова рассмеялся, и, когда Энни начала то подниматься, то опускаться, в голове его мелькнула мысль, что заниматься любовью нужно именно так: то шутя, то серьезно, но в том и в другом случае должно быть так хорошо, что и умереть не страшно.
Рик позволил Энни любить себя до тех пор, пока не почувствовал, что больше не выдержит. Тогда он поменялся с ней местами и, оказавшись сверху, принялся то входить в нее, то выходить, все убыстряя темп, и вскоре горячая волна накрыла его с головой и понесла в неведомые дали.
Рик открыл глаза. Ничего себе! Оказывается, он распластался на Энни, придавив ее всем телом. Она ни словом не упрекнула его за доставленное неудобство, однако Рик быстро перекатился на пол, все еще прерывисто дыша. Он окинул взглядом гостиную, заставленную всевозможными безделушками, которые женская половина его родственников собирала в течение многих лет, и увешанную семейными фотографиями стену. Хотя все эти глаза не могли видеть ни его, ни Энни, лежавших голышом на полу, все равно создавалось такое ощущение, будто за тобой подглядывают.
На секунду взгляд его остановился на свадебной фотографии родителей и на свадебной фотографии его и Карен. Какие же у них обоих глупые юные лица...
– Ты слишком мрачен, – заметила Энни, барабаня пальцами по его груди. – Что-нибудь случилось?
– Ничего.
– Рик, прошу тебя, не молчи, скажи. Я ведь все вижу. Я что-то сделала не так? Или не сделала?
Повернувшись к ней, Рик улыбнулся:
– Ты все сделала как надо. Просто я взглянул на свою свадебную фотографию. Я теперь редко захожу в эту комнату и, похоже, забыл, каким я был тогда юнцом.
Приподнявшись на локте, Энни угрюмо уставилась на фото:
– Вы здесь оба похожи на детей. Должно быть, ваши родители не были в восторге от того, что вы поженились?
– Насколько я помню, отец был в ярости. – Рик сел и обхватил руками колени. – А родители Карен никогда меня не любили. Они хотели для своей дочери лучшего мужа, чем простой фермер, бьющийся за каждый доллар.
– Хочешь поговорить об этом? Рик хмуро уставился в пол.
– Не вижу смысла.
– Иногда это помогает.
– Ты и в самом деле хочешь послушать? – спросил он, взглянув на нее.
– Если ты и в самом деле хочешь рассказать. Услышав это, Рик улыбнулся.
– Мы с Декером дружили с детства. Мы все делали вместе, даже за девчонками вместе ухаживали. К концу второго курса мы оба безумно влюбились в Карен, но она никак не могла решить, кого из нас выбрать. Хотел бы я винить во всем том, что случилось, ее и Декера, но беда в том, что я тоже виноват.
Он снова посмотрел на фотографию. На ней он был в синем смокинге, взятом напрокат, и гофрированной рубашке, а Карен – в платье, позаимствованном у сестры, и фате, украшавшей длинные волосы. Они стояли, неловко держась за руки и уставившись прямо перед собой, скорее ошеломленные, чем счастливые. В тот день друзья напоили его, и Рик плохо помнил церемонию венчания. В памяти осталось только, что было очень жарко и что он едва сдержался, чтобы его не вырвало прямо на лакированные черные ботинки священника.
– Сказать, что Каргн предпочла меня, а не Декера, было бы неправдой. Просто однажды вечером мы с ней крепко выпили, и в результате она оказалась беременна. Я поступил так, как счел правильным, – женился на ней, но Декер вбил себе в голову, что я специально сделал ей ребенка. Черт подери! Мне было семнадцать лет, и я был глуп, но не настолько. Но я так и не смог ему этого доказать.
– И ты попытался сделать вашу жизнь счастливой.
– Мы оба пытались, и все шло неплохо, до тех пор пока мой отец не заболел раком легких. Хизер тогда было четыре года, и Карен постоянно меня доставала, что мы должны жить отдельно. Но отец во мне нуждался. Эрик с Ларсом уже поступили в колледж, а Ингрид только что вышла замуж, и я не мог бросить его и уехать. – Рик замолчал. В памяти всплыли злые слова, которые наговорила ему Карен, ее слезы. – Отец, пытаясь модернизировать ферму, влез в долги, и отец Декера вцепился в нас как клещ, все уговаривал продать ее. Но отец и слышать об этом не хотел, и мне пришлось ночами работать на фабрике, чтобы заработать денег на жизнь.
При воспоминании о тех давних годах Рик всегда чувствовал опустошенность в душе и злость. Он все делал как нужно, но все равно все пошло наперекосяк.
Энни коснулась его руки, и, прерывисто вздохнув, он продолжил:
– Когда отец уже перестал вставать, Карен пришлось нелегко. Нужно было одной ухаживать и за ребенком, и за отцом. Она любила, чтобы заботились о ней, а я ее этого лишил. Хотела второго ребенка, а я говорил, что нужно подождать. Начались ссоры. Помню, я тогда подумал, что не знаю своей жены. Это была не та Карен, на которой я женился.
– Может быть, ты просто вырос? – Обхватив его рукой за талию, Энни прижалась к нему, и Рик почувствовал запах ее тела и запах ванили. Запах Энни... Такой успокаивающий, чистый... – Ведь детства у тебя не было?
– Да. После смерти мамы я должен был воспитывать братьев и сестру, а после того как умер отец, работать на ферме. Мне тогда было двадцать четыре года. Нелегко мне пришлось. Я продолжал трудиться днями и ночами, а когда Хизер пошла в детский сад, Карен тоже стала работать. Поначалу это облегчило наше финансовое положение. – Рик наконец отвел взгляд от свадебного фото. – Когда она начала работать по ночам, после того как я бросил работу на фабрике, мне нужно было сразу догадаться, что происходит. Мы уже не нуждались в деньгах, но она хотела работать, и, поскольку она казалась такой счастливой, я ей это позволил.
– А как ты узнал?
– Как-то раз к нам в гости приехал Ларе с женой. Они остались посидеть с Хизер, а я заехал в ресторан, намереваясь сделать Карен сюрприз. – На секунду Рик закрыл глаза и отвернулся от Энни. Даже сейчас, спустя столько лет, он испытывал острую боль и стыд и не хотел, чтобы Энни это заметила. – Мне хотелось отвезти ее в отель и устроить ночь любви, поскольку, знаешь, страсть наша после десяти лет совместной жизни немного поутихла. А оказывается, моя жена уже давным-давно ушла с работы и отправилась в магазин кормов, к Декеру.