До Каменки оставалось еще 150 километров, и прямо от вокзальной площади отходил рейсовый автобус. У Кости с собой был рюкзак и спортивная сумка, так что он сразу с электрички направился к расписанию. В запасе оставалось всего десять минут на то, чтобы отыскать автобус и перекурить. Даже перехватить пирожок в буфете он уже не успевал и теперь злился на себя, что не удосужился захватить из дома хотя бы бутерброды.
Рейсовый автобус № 105Б оказался старым, дышащим на ладан и отвратительно воняющим ЛиАЗом. Туда массово грузились бабульки с сумками на колесиках, занимая лучшие места в этом передвижном аду. Косте показалось, что водитель либо пьяный, либо сонный, но все же в рейс его как-то допустили, поэтому другого выхода не оставалось. В салоне ему досталось место сзади, на колесе, и едва автобус тронулся, Костя ощутил задом каждую кочку и яму на дороге. Всю сонливость водитель растерял, и, вырулив на дорогу, принялся шустро перестраиваться, чтобы побыстрее выбраться из города на трассу. В какие-то моменты на поворотах автобус кренился так, что Косте становилось не по себе.
За городом стало не так тряско, у Кости даже получилось отвлечься на пейзаж за окном, и ему вдруг стало свободнее дышать. Словно стоило вырваться из Москвы и все проблемы стали меньше на него давить. В целом, все было более или менее решено и понятно – восстанавливаться в институте он не собирался, родителям будет полезно разобраться в своих отношениях без него. Взрослые люди, в конце концов. А армия… ну так до осени еще дожить надо было. Все так стремительно менялось, что может к тому времени уже и армии никакой не будет. Осталось только самому проветрить мозги и дать себе передохнуть. Во всяком случае, Костя убеждал себя, что цель его поездки именно в этом. Только маленький противный голосок внутри продолжал ему пищать, что это все равно побег. Трусливое, позорное отступление, когда проиграл по всем фронтам.
Чтобы заглушить его, Костя попытался было читать, все равно батарейки в плеере уже сели. Но спутницей раскинувшейся ближе к концу маршрута пасторали за окном была дорога не самого лучшего качества, и даже никогда не жаловавшийся на вестибулярный аппарат Костя, порадовался, что не успел ничего перехватить, иначе продемонстрировал бы свой перекус всему автобусу.
Булгаков отправился обратно в рюкзак, а Костя вытянул шею, чтобы втянуть хоть немного свежего воздуха из форточки.
Очередной указатель пообещал, что Каменка будет через 10 километров. А скоро и правда показалась колокольня, ещё более разрушенная, чем помнилось Косте. Когда, а главное – зачем с неё спёрли колокол, даже старожилы не помнили.
Сойдя с автобуса, Костя первым делом шагнул к колонке и, повесив на рычаг рюкзак, чтобы не качать одной рукой, умылся да напился, избавляясь от запаха солярки. Не смотря на жару и то, что его немного укачало в автобусе, есть хотелось зверски. Костя потуже затянул на поясе рукава джинсовки, повесил рюкзак за спину и, подхватив сумку, вышел на проселочную дорогу.
– Эй, пижон, ты откудова такой прибарахленный? – окликнул его достаточно молодой голос.
Пожалуй, этого стоило ожидать. Костя повернулся, прищурился от бившего в глаза солнца, с одной стороны пожалев, что очки от солнца остались в рюкзаке, а с другой порадовавшись этому факту. Нельзя было исключать вариант с дракой, и очки было бы особенно жалко.
– Ну, допустим, из Москвы, – ответил он, глядя на парня плюс-минус его возраста, только в вытянутых батиных трениках, белой майке и дурацкой кепочке. По сравнению с ним Костя был не то что прибарахленный, он был почти рок-звездой. – А тебе мой прикид жмет, или что? – добавил он, давая понять, что наезды на пустом месте терпеть не собирается.
– Я ещё не примерял, – деревенский осклабился, демонстрируя отсутствие одного зуба слева, зато справа это компенсировали аж два золотых. – К кому прибыл, Москва? – говор у него был чудной, не вполне поволжский, он как будто специально старался тянуть буквы "а", но память о-кающих предков, видимо, была сильнее.
"И не примеришь", – про себя подумал Костя, но отвечать на эту ремарку не стал. Мало ли, вдруг где в придорожных кустах у него компания друзей с собой.
– К Пантелеймоновым, к деду с бабкой, – ответил он, выжидая, что будет дальше. Солнце жарило макушку, зверски хотелось есть и курить, а ситуация напоминала разборки в каком-то старом вестерне, когда стрелки вот-вот схватятся за револьверы.