– Дед, давай помогу, – предложил он, видя, что фронт работ внушительный.
Дед от помощи отказываться не стал.
– Иди вон мотыжку в сарае возьми. И на голову что-нибудь надень, – напомнил он.
Костя быстро смотался за мотыжкой и кепкой и вернулся к деду. Тот уже заканчивал окучивать один ряд и был готов приступить ко второму.
– Так, видишь, как я делаю? Вот тебе надо делать так же, только лучше, – усмехнулся он. – Помни, кусты нежные, так что аккуратно, не поруби стебли к едрене-фене.
Пару минут Костя и правда наблюдал за дедом, а потом, заняв соседнюю от него гряду, взялся за дело. И очень скоро стало очевидно, что опыт и сноровка решают. Дед Митя уже закончил окучивать свой ряд, когда Костя преодолел экватор своего, обливаясь потом. Что ж, по крайней мере, теперь не вызывало сомнений, почему дед такой крепкий и поджарый – с такой активностью никаких турников да отжиманий не нужно.
К тому же, с непривычки Костя еще и мозоли на ладонях натер, но не жаловался. Зато, когда бабушка позвала обедать, едва не уверовал в высшие силы от облегчения.
– Ничего, Костя, до конца лета сноровки прибавится, – дед похлопал его по спине. – Там, глядишь, то одно, то другое, никакой физподготовки к армии не понадобится.
После плотного обеда сил не осталось ни на что, кроме как лежать на веранде, на ветерке и не шевелиться. Дед с бабкой тоже привыкли в полдень отдыхать, так что Костю никто не беспокоил. Он взялся было опять за Булгакова, но дальше второй главы не продвинулся, уснул, уронив раскрытую книжку себе на лицо.
– Костя, подъем. Я баньку истопил! – дед хлопнул его по животу, так что парень мигом подскочил. Солнце уже клонилось к закату, значит, вырубило его больше, чем на пару часов.
– Иду! – зевая, Костя сел и потянулся.
Воспоминания о бане тоже были детские – посидеть немного в парилке, помыться из тазиков, выпить кружку ароматного травяного чая и завалиться спать.
А потому новый опыт, полученный в бане, стал для Кости весьма травмирующим, причем, он мог бы поклясться, в буквальном смысле – дед так отхлестал его дубовым веником, что парень едва не по-пластунски выползал из парилки, покряхтывая и постанывая.
– Дед, если ты так не рад моему приезду, мог бы прямо сказать, – проскулил он, присев на лавку в предбаннике и зачерпнув холодной воды из тазика, чтобы умыться.
– Еще чего, – ответил дед, залихватски закинув на плечо полотенце, и принялся энергично растираться. – Разбаловались вы в своем городе, с душами да ваннами, ни помыться толком, ни попариться. В здоровом теле – здоровый дух, во, как раньше говорили. Вот вы и болеете все поголовно.
Не слушая возражений, он окатил Костю холодной водой из шайки, и после этого выпихнул на воздух.
Косте казалось, что он пьяный, как после вчерашней настойки. Он сидел в одном полотенце на лавке рядом с баней, и у него звенело в голове. Воздух был после парилки упоительным, небо розовело в начинающемся закате. В саду не то что пели, а бешено орали птицы, громче, чем когда-либо. Тело казалось и легким, и тяжелым одновременно, что было особенно странно. Косте казалось, он врастает в лавку, но одновременно хотелось бежать и что-то делать.
– Упарил тебя дед? – оказалось, он не заметил, когда подошла бабуля, и, видимо, она какое-то время просто наблюдала, как пялится в пустоту внук. Костя только кивнул.
– Ничего, это тебе сейчас кажется, что все косточки из тебя вытащили, да перемололи, зато завтра встанешь, будто заново родился. Дед дело знает, – бабуля протянула ему кружку с домашним хлебным квасом. – Сегодня танцы в клубе, – словно, между прочим, добавила она. – Сходил бы, Костенька, чего чистоте зря пропадать, – бабушка лукаво улыбнулась.
– Танцы в клубе? – хмыкнул Костя, сделав большой глоток кваса. – Ну, может, и схожу, погляжу как тут у вас все.
Конечно, на многое он не рассчитывал. Он иногда ходил на дискотеки, топтался у стенки или иногда танцевал с девчонками, но большую часть времени ему там было скучно. И если в Москве еще можно было рассчитывать на хиты, то здесь в глухомани будет за счастье, если местные не танцуют под Песняров.
Уже одевшись и собравшись, Костя понял, что он выпендрился. Даже по московским меркам, что уж говорить про деревенские. Сто процентов кто-нибудь подойдет перетереть за его прикид. Спросят и за джинсы, и за кроссовки, может, даже и за отцовский ремень с бляхой. На футболке у него были Sex Pistols, а сверху он надел красную клетчатую рубашку, как у Кобейна. После бани волосы, конечно, ложиться как надо не хотели, пришлось мочить и приглаживать, особенно челку, которая по-дурацки завилась волной.