В мыслях у меня мелькнула благодарность матери, которая с детства заставляла меня, ленивого, ходить в бассейн, после легкой травмы спины. Мое тело не должно было подвести меня.
Я с разбега нырнул во взболомученную, грязную воду и сразу открыл глаза, чтобы не упустить Алисию, которую уже утянуло вглубь. Но почти ничего не было видно, и меня охватила паника. Я сказал себе, что ни в коем случае нельзя ей поддаваться, иначе мы утонем вместе, а это все-таки не самый лучший вариант. Мне не хотелось умирать с Алисией, мне хотелось с ней жить.
И все же я, наверное, здорово паниковал, потому что метался в разные стороны, наталкиваясь на другие тела. Некоторые сопротивлялись морю, боролись с ним, другие уже сдались и, бесформенно обмякнув, опускались на дно, которое было где-то рядом.
Я барахтался среди этого смешения жизни и смерти, сам полуживой от ужаса, и не мог выработать какого-то реального плана действий. Я просто молил про себя: «Верни мне ее! Отдай! Я больше ни о чем не попрошу тебя!» И вдруг увидел, что-то пестрое…
Я рванулся на этот единственный во всей этой мути цвет, но мне казалось, что я двигаюсь очень медленно, преступно, убийственно медленно. Как потом говорил мой отец, я пробыл под водой не дольше минуты, но для меня прошла целая вечность. Когда я добрался до Алисии, мягко оседавшей на дно, когда подхватил ее безвольно обмякшее тело, все во мне завопило: «Скорее! Воздуха!»
Стоило мне показаться на поверхности, как отец бросился с берега навстречу, но остановился по пояс в воде, беспомощно взмахивая руками.
«А ведь он не умеет плавать, — вспомнил я. — Неужели так и не научился?»
Я изо всех сил греб одной рукой, отплевываясь грязной, соленой водой, и боялся взглянуть в лицо Алисии, которую прижимал. Мне нужно было только добраться до берега, только добраться…
Еще в воде, отец выхватил Алисию и побежал с ней на сушу. А я упал на колени и долго не мог найти сил, чтобы встать и дойти до них. Я знал, что отец справится без меня. В этом я мог на него положиться.
Когда я услышал самый желанный звук — Алисия закашлялась! — у меня вырвался громкий всхлип, и это не смутило меня.
— Она жива, — прошептал я. — Господи, спасибо. Все хорошо. Мы спасли ее…
4
Больше мне не хотелось даже приближаться к морю. Я все время видел перед собой счастливое лицо Алисии, встретившейся с ним, и ее почти неживое тело, которое утягивала глубина. Море обмануло ее любовь, мечта обернулась катастрофой.
— С ней все будет в порядке, — в сотый раз напомнила мне мать, которую мы все же привезли из аэропорта на такси, с трудом пробившись сквозь поток машин и автобусов, мчавшихся навстречу.
Наша мама была единственным человеком, прилетевшим на этот остров, чтобы остаться здесь. Все остальные — и туристы, и местные, — мечтали поскорее убраться отсюда. И я прекрасно их понимал, и хотел того же, только мы не могли улететь отсюда без Алисии.
До этого мы доставили ее в больницу, где медики сразу же увезли Алисию от нас, чтобы обследовать. И я, конечно, не возражал, хотя больше всего мне хотелось, чтобы она осталась рядом со мной. Тогда я был бы спокоен. Тогда с ней ничего не случилось бы. Как я мог уехать от нее? Как мог доверить ее жизнь Гарри Форстеру?
Форстера так и не нашли. Как и сотни других людей, похищенных цунами. Воздух над Пукетом сделался густым от рыданий и стонов. Кого-то из туристов некому было даже оплакать — гибли целыми семьями. Из местных почти никто не пострадал: служащие отелей не жили на острове, они приезжали на работу с материка. Их семьи, их дома были в те страшные минуты вне опасности.
Я поражался оптимизму и жизнестойкости этих людей, уже взявшихся разгребать последствия катастрофы. Я еще не мог прийти в себя, а десятки людей сообща растаскивали завалы, оставшиеся от стоявших на берегу баров, массажных кабин, небольших коттеджей, вроде того, в котором жил мой отец. Обмотавшись веревками, как бурлаки на картине русского художника Репина, они сообща утаскивали куда-то огромные поваленные пальмы, и, глядя на их усилия, мне верилось, что скоро Пукет снова станет жемчужиной Адаманского побережья…
Но все уже не могло быть как прежде. То и дело на меня накатывало отчаяние: я ведь мог спасти кого-нибудь, когда был под водой! Никогда ни до, ни после чужие жизни не зависели от меня настолько прочно. Я оборвал все эти невидимые нити. Я позволил этим людям утонуть, потому что искал Алисию.