— Выйдешь за меня замуж и будешь рожать детей, пока сможешь.
— Я почти уверена, что уже беременна. Наверное, это безумие, но я ощущаю это совершенно определенно.
Питер нежно погладил ее живот. Глаза его сияли любовью.
Не настал ли тот волшебный момент, когда ей следует раскрыть, что она для него сделала? Разговор о браке и о детях очень удобно перевести на деньги. Возможно, как у будущей жены, у нее и найдутся недостатки, но опустошение семейного бюджета не окажется в их числе. Любой мужчина выразит ей за это благодарность. Особенно когда его лицо все влажное от сока ее страсти.
— Мы на самом деле поженимся? — заговорила Криста.
— О да, обязательно.
— Тогда мне надо кое-что сообщить тебе, — сказала она.
Тень неуверенности скользнула по ее лицу: в том, что касается его работы, Питер совершенно непредсказуем. Но беспокойство Кристы быстро исчезло. К черту! Миллионы долларов — это всегда хорошая новость!
— Что-то удивительное? — спросил он.
— Весьма удивительное. — Криста выпрямилась. — Помнишь, как мы ссорились и ты сказал, что я не смогу ничего продать, а в издательском мире меня будут считать просто безмозглой дурой?
— Дорогая, не надо снова об этом…
— Нет, потерпи, Питер. Ты должен меня выслушать.
— Я слушаю, но я думал, что ты простила меня за это.
— Я простила, но в тот момент я была в бешенстве. И потому кое-что предприняла.
— И что именно? — Питер улыбался, выражение его лица говорило: что же ты, моя милая девочка, натворила?
— Я отправилась в Нью-Йорк и повидалась там с моим другом, Льюисом Хеллером из издательства «XX век». Помнишь, он был на книжной ярмарке в тот вечер, когда мы познакомились? Я сказала ему, что ты, возможно, расстанешься с издательством «Уорлд», и он предложил пять миллионов долларов за каждую из трех последующих твоих книг. Они вдвое увеличат тиражи. Ускорят рекламу. Вот так! Каково для тупицы в бизнесе?
— Что?! — воскликнул Питер. Его лицо исказило невероятное, полное изумление.
— Я добыла для тебя два с половиной миллиона долларов, — пояснила, широко улыбаясь, Криста.
— Ты сказала Хеллеру, что ведешь переговоры от моего имени? — спросил Питер.
О Боже! Улыбка исчезла с лица Кристы. Его внимание привлекла эта ложь, а не доллары!
— Да, и это сработало. Тебе нужно только сказать «да».
— Нет, — сказал Питер Стайн. — НЕТ! — проорал он.
— Питер, побойся Бога, о чем ты говоришь? Послушай, меня. Следи внимательно за моими словами. Ты знаешь «XX век». Мы сейчас говорим о гарантиях на будущее. Пять миллионов долларов, вдобавок они сделают твои книги бестселлерами. Это на два с половиной миллиона больше, чем ты получал до сих пор. Это сказочная сделка. И я добилась этого для тебя.
— Ты предала меня, — со зловещим спокойствием произнес Питер.
У Кристы расширились глаза. Кто этот мужчина? Она его не знала. Она толковала с ним о браке и о детях, и тем не менее он для нее совершенный незнакомец.
— Питер, не будь таким завистливым. Ты блистательный писатель. А я заключаю лучшие в мире сделки. Ты же не можешь быть и тем и другим.
— Ты ничего не поняла. Ты просто совершенно меня не понимаешь! — Голос его был полон горечи.
— Да, я не понимаю, как человек может соглашаться, чтобы ему платили вдвое меньше, чем он стоит. Да и кто способен это понять?
Питер поднялся.
— Ты посмела… — выговорил он сквозь сжатые зубы. — Ты посмела отправиться в Нью-Йорк к такой крысе с помойки, как Хеллер, из такой низкопробной фирмы, как «XX век», и ты посмела… посмела… сказать ему, что я готов валяться вместе с ним в грязи, в канаве за несколько миллионов несчастных долларов! Ты ни в чем не разбираешься, кроме денег, Криста. Это настоящее извращение. Низкое, грязное, отвратительное извращение. Тебе нужно лечиться от этого. Я люблю свой труд. Я люблю свое искусство. Я пишу не для того, чтобы делать деньги. Я пишу потому, что должен писать. Для тебя это звучит странно, но другим художникам это понятно. Хеллер и его «XX век» — это литературные проститутки… Они хуже проституток, потому что не доставляют никому удовольствия. Единственное, чем они занимаются, это гребут деньги. Если бы мне пришлось издаваться у Хеллера, я бы отрубил себе пальцы, причем сделал бы это с радостью. А ты, у меня за спиной, пошла просительницей к этому антихристу-издателю и предложила ему меня за чечевичную похлебку. Никогда, сколько буду жить, я не прощу тебе этого.
Криста встала. Многое можно было бы сказать, о многом пожалеть, но…
— Не забудь, — сказала она, — прежде чем вернешься в Ки-Уэст, вытереть с лица следы моей любви, ты, эгоцентричный, напыщенный, самоуверенный подонок!