— Мне ли этого не знать, — ответила Криста и встала. Встала и Мэри.
— Пока, дорогая, целую. Желаю развеяться в аэропорту.
Когда Мэри Уитни выскользнула из ее спальни, Кристу охватило дурное предчувствие. Неизвестно каким образом, но она поняла, что встреча между Робом и Мэри, которую она только что организовала, создаст больше проблем, нежели может решить.
49
Питер Стайн закинул удочку в аквамаринового цвета воду, но сердце его было далеко. Обычно его одолевали мысли о работе, и рыбная ловля помогала избавиться от напряжения. А сейчас он думал о Кристе, и никакая рыбная ловля не помогала.
— Что ты знаешь о женщинах, Райан?
Ван дер Камп был близким другом Питера, но обычно они мало разговаривали. Сегодня же Питеру хотелось поговорить.
— Я знаю, что среди них нет двух похожих.
— Согласен. Нельзя заниматься обобщениями насчет людей, а я только это и делал.
— Что ты делал?
— Обобщал.
— Вот как…
— Чего я не понимаю, — продолжал гнуть свое Питер, — так это того, как два человека могут привлекать друг друга, если они верят в совершенно разные идеи и ценят диаметрально противоположные вещи в жизни.
— Это ты про себя и про девушку, с которой разругался в Майами?
— Наверное, да, — сказал Питер, слегка разочарованный тем, что Райан не склонен к абстрактному мышлению.
— Может быть, тут дело в физической привлекательности.
Питер рассмеялся. Простодушные люди лучше понимают простые вещи, нежели люди со сложным мироощущением.
— Конечно, в этом случае имел место элемент физического влечения… конечно, но любовь гораздо объемнее. Мне представляется, что ты влюбляешься по двум причинам: или потому, что у этого человека есть нечто, чего нет у тебя, или потому, что он обладает всем тем, чем обладаешь ты. Если сам себе не нравишься, ты готов любить людей, обладающих качествами, которых у тебя нет. Если же ты себе нравишься, то будешь любить людей, похожих на себя.
— Эта девушка из Майами, — медленно проговорил Райан, — не похожа на тебя, и тем не менее она тебе нравится. Означает ли это, что ты сам себе не нравишься?
— М-м-м, возможно, — нахмурился Питер. Его жизнь большей частью была невыносима, но он себе нравился. По крайней мере уважал себя, если это не одно и то же. — Если моя теория справедлива, то я начинаю думать о другой возможности: что эта девушка из Майами, как ты упрямо ее называешь, гораздо больше похожа на меня, чем я предполагаю.
— Похоже, что она девушка своеобычная. В этом она похожа на тебя.
— Ну, она говорит, что думает. И она совершенно не боится жизни. Она знает, чего хочет, и добивается этого, сметая всех, кто встает на ее пути. Она умная… очень умная, и с ней совершенно невозможно спорить.
Райан рассмеялся.
— С чего же ты тогда взял, будто вы — противоположности?
Питер тоже рассмеялся.
— Я думаю, что мы компьютеры из одной и той же серии, но с разными программами. Мы говорим о разных вещах, но говорим о них одинаково.
— Как в той книге «Пророк»: одинаковые чаши, а напитки разные.
— Совершенно точно, именно как в «Пророке».
Питер на некоторое время замолчал, рассеянно покручивая катушку спиннинга. Он был рад, что рыба не клюет. Он испытывал потребность думать о Кристе.
— Значит, ты звонишь ей и извиняешься, и вы начинаете все с начала… до следующего раза, — сказал Райан.
— Я извиняюсь? Забудь об этом. Это она извиняется.
— Судя по тому, что ты о ней говоришь, она бы сказала то же самое.
Да, все выглядит именно так. Что ему нравится в Кристе, так это то, что она не станет извиняться перед ним. А ее в нем привлекало то, что он не будет извиняться перед ней. Их будущее выглядело розовым, как ад.
— Ого! Похоже, у нас появилась компания, — заметил Райан, вставая.
Питер глянул туда, откуда доносился рев мощных моторов. Огромный катамаран несся по направлению к ним. Он был выкрашен в камуфляжный серый цвет, на борту изображена какая-то эмблема.
— Полиция, — сказал Питер.
— Шериф округа Монро. Контроль за распространением наркотиков, — уточнил Райан.
— Вот дерьмо! — выругался Питер. — Разгонит всю рыбу.
— Ты не так уж занят ловлей рыбы, — засмеялся Райан.
— Нет, но теперь мне придется минут двадцать выслушивать всякую чушь, пока они не убедятся, что я не контрабандист, — простонал Питер Стайн.
Представители власти вызывали у него отвращение. Единственный способ утихомирить их — это изображать подобострастие, а Питера от этого выворачивало наизнанку.