— Не знаю… — пожала плечами девочка. — Она всегда на него обижается неизвестно за что. Просто уходит в свою комнату — и все. А мы с папой сидим и думаем: чего это она? Мне папу даже иногда жалко… — откровенно призналась она.
— А маму что, не жалко?
— И маму жалко… — печально вздохнула Дуняша и отправилась принимать перед сном душ.
Вероника пришла на кухню, положила в большую глубокую тарелку телячью отбивную с шампиньонами, добавила легкий овощной гарнир и поставила готовое блюдо в микроволновую печь. По опыту она уже знала — такое количество еды разогревается меньше минуты.
Затем Вероника достала из шкафа нарядную вазочку для мороженого (посуда в этом доме была еще одним предметом, достойным восхищения) и отмерила специальной круглой серебряной ложкой несколько шариков нежно-розового крабового мороженого. До сегодняшнего дня ей даже в голову не приходило, что такое мороженое бывает… Она бы, может быть, и не поверила, если бы сама не готовила его в течение двух часов…
Кроме того, на стол были поставлены неизменные свежие овощи, которым с помощью фирменной овощерезки Вероника ежедневно придавала самые причудливые формы…
Еще лоток с разнообразной свежей зеленью (ее каждое утро приносила интеллигентного вида женщина из ближайшего дачного поселка). Эту зелень, как с гордостью поведала Веронике Алла, дачница выращивала специально для них на отдельной экологически чистой грядке, а Анатолий сам привозил ей купленные за границей отборные семена. Именно оттуда к Веронике на кухонный стол попадали редкие в русском хозяйстве травки — базилик, кардамон, эстрагон, тимьян, шафран… Названий некоторых Вероника никогда даже не слышала, например, иссоп, скорцонер, бамия, чабер, рута… Жена Анатолия говорила, что родина многих этих пряностей — Средиземное море, — но без них не обходятся ни на одной приличной европейской кухне.
Обязательным компонентом ужина (как, впрочем, и обеда) было сухое вино. Анатолий обычно выбирал его сам — иногда даже спускался для этого в погреб…
Вероника привычно поставила для Анатолия бокал, и в этот момент на кухне появился он сам — свежий, благоухающий дорогим мылом, пахнущим только что заваренными целебными травами… С мокрых потемневших волос еще срывались редкие капли. Одет он был в чистую просторную голубую футболку, от которой его глаза выглядели еще более синими, и длинные черные баскетбольные шорты, открывающие покрытые густыми светлыми волосами икры.
— Доставай еще один бокал! — махнул он рукой с выражением «гулять — так гулять». — Терпеть не могу пить один…
— Но это же не выпивка, — поджала губы Вероника. — Просто приложение к еде — как у итальянцев и французов. Мне Алла говорила…
— Алла может много что сказать… Ты уже ужинала?
— Поела.
— А еще разок не хочешь? На французский манер. У них же вроде бывает два ужина.
— А по-моему, два завтрака… — краем рта улыбнулась Вероника.
— Ну все равно, поешь за компанию. У тебя организм молодой, растущий.
— Нет уж, я лучше вина выпью. Что у тебя на этот раз?
— Ничего особенного, всего лишь «Кьянти».
— Сколько градусов? А то ведь мне еще Дуню укладывать…
— Ничего. Дунька у нас девушка привычная. Думаешь, легкое это дело — иметь мамашу филолога?
— Нет, не думаю. — Вероника наконец закончила все приготовления и села напротив Анатолия за широкий дубовый стол. — Ну давай, наливай, — по-простецки сказала она.
Незаметно, за разговорами, они выпили на двоих бутылку «Кьянти». Вероника почти не чувствовала опьянения. И все-таки Анатолий сам поднялся к Дуняше и предложил ей вместо сказки перед сном нарисовать портрет любимой домработницы Вероники. Дуняша с радостью согласилась.
Когда Анатолий возвращался вниз, то неожиданно споткнулся на крутой лестнице, пролетел до самого низа и только чудом устоял на ногах.
Вероника, услышав шум, вбежала в холл и застала Анатолия согнутым в три погибели — сморщившись и скрипя зубами, он держался за свою злосчастную правую голень…
— Черт! Обязательно надо было упасть на ту же самую ногу!
— Господи, и везет же тебе сегодня… — воскликнула Вероника. — Видно, все-таки придется мне тебя лечить…
— А ты что — и людей лечить умеешь? Или ты меня, как Глафиру — собачьими приемами? Хороший мальчик, умница… Потерпи немножко…
Анатолий так смешно передразнил Вероникины интонации, что она не выдержала и расхохоталась.
— Ладно, все мы твари Божьи. Давай, садись, показывай свою ногу.
Анатолий послушно опустился на стоящий поблизости треугольный пуф. Вероника по-деловому опустила белый носок и стала смелыми движениями ощупывать ногу возле стопы.