— Действительно, жуткая. А чем тебе психоанализ не подходит? Это современно, безопасно, действенно, в конце концов. Если ты беспокоишься, что дорого, так я заплачу, это для меня пустяки.
— Нет, — замялась Вероника. — Спасибо. Я как подумаю, что придется на всякие вопросы отвечать — не мое это… Не люблю я, когда в душу лезут… А вот раньше, когда психоанализа еще не было, ведь чем-то эти кошмары лечили? Кто этим занимался?
— Наверное, психиатры, — пожал плечами Анатолий. — Почему-то у всех моих знакомых к ним никакого доверия. Образование у них не то, система устаревшая… Галапиридол, лоботомия, шоковая терапия — жуть, короче…
— Но, может быть, попробовать что-то среднее? И обойдется подешевле, и мне спокойнее будет…
— Ну хорошо, я узнаю, — пообещал Анатолий и поднялся с кровати. — Пойду спущусь к себе — принесу тебе снотворное.
4
Врач был найден уже на следующий день — молодой, но опытный, как уверил Веронику Анатолий. Назывался он не психиатром, а психотерапевтом.
— Психиатры лечат болезни психики, а ты же у нас психически здорова, — со знанием дела объяснял Анатолий, пока они шагали по белому, отделанному серебристым металлом коридору клиники.
— А клаустрофобия — это разве не болезнь? — спросила Вероника.
— Ты же не страдала ею с детства. Это всего лишь приобретенное заболевание, результат сильного стресса. Как простуда. Полечишься — и все пройдет…
«УДАЛЬЦОВ ВЯЧЕСЛАВ ЕВГЕНЬЕВИЧ», — прочитала Вероника на двери кабинета. С первого взгляда доктор Удальцов не производил обнадеживающего впечатления. Худой, маленький, тщедушный, с настороженным прищуром глаз — он скорее напоминал подростка-неформала. Внимательные, даже въедливые серые глаза, впалые щеки, стриженная под ноль продолговатая голова. Про таких людей говорят: непредсказуемые.
Вероника поздоровалась, опустилась в мягкое удобное кресло, а врач Вячеслав Евгеньевич сел в кресло напротив.
Прежде чем произнести слова приветствия, он некоторое время изучающе смотрел на свою новую пациентку. А может быть, он ждал, что та, дабы прервать неловкую паузу, начнет сбивчиво говорить сама. Но не на ту напал — Вероника сидела молча, глядя на разбросанные по столу бумаги.
Ей самой было интересно, что же скажет этот необычный врач. Про себя она загадала, что он должен начать разговор — либо стандартной фразой, вроде «Ну-с, на что жалуемся?», либо каким-нибудь шокирующим заявлением — например: «Готов поспорить, что в детстве вы обожали грызть ногти». И то, и другое показалось бы Веронике в его устах естественным. Однако обе ее догадки оказались неверными. После изрядной, почти театральной паузы доктор вяло, с сильным акающим акцентом спросил:
— Это ваш первый поход в подобную клинику?
— Да, — ответила Вероника.
— Сколько вам лет?
— Семнадцать.
Доктор молча кивнул и словно бы записал что-то себе «на подкорку».
— Что беспокоит? — спросил он затем, механически перекладывая с места на место какие-то папки.
— Боязнь замкнутого пространства и ночные кошмары, — последовал исчерпывающий ответ.
В глазах доктора не мелькнуло и тени живого интереса или участия. Видимо, работая здесь, он уже наслушался такого, что его нисколько не удивляло наличие у юной особы подобных симптомов.
— Вы готовы ответить на несколько моих вопросов?
— Если вы не против, я кое-что расскажу вам сама… — сказала Вероника, взглянув ему в глаза, но по-прежнему не обнаружив там никаких эмоций.
— Я вас слушаю.
И Вероника коротко изложила ему события, которые, по ее мнению, послужили причиной для ее психических нарушений. Землетрясение… Сутки под плитой в завале… Снотворное в медсанчасти… Незнакомый дом… Чердак… Мерзкий тип в камуфляже…
— Почему вы замолчали? Говорите, не стесняйтесь — он изнасиловал вас? — помог ей продолжить Вячеслав Евгеньевич.